ДВЕ ТАКТИКИ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ

В ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ[i]

 

Написано в июне июле 19O5 г.

Напечатано в июле 190S г.

в Женеве отдельной книгой,

изданной ЦК РСДРП

 

Печатается по тексту книги,

сверенному с рукописью

и с текстом сборника:

Вл. Ильин. «3а 12 лет».1907

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

В революционный момент очень трудно поспеть за событиями, которые дают поразительно много нового материала к оценке тактических лозунгов революцион­ных партий. Настоящая брошюра писана до одесских событий[1]. Мы уже указали в «Пролетарии»[ii] (№ 9, «Революция учит»)[2], что эти события заставили даже тех социал-демократов, которые создали теорию восстания-процесса и отрицали пропаганду временного революционного правительства, перейти или начать переходить фактически на сторону своих оппонентов. Революция учит, несомненно, с такой быстротой и такой основательностью, которые кажутся невероятными в мирные эпохи политического развития. И она учит, что особенно важно, не только руководителей, но и массы.

Не подлежит никакому сомнению, что революция научит рабочие массы в России социал-демократизму. Революция подтвердит на деле программу и тактику социал-демократии, показав настоящую природу раз­личных общественных классов, показав буржуазность нашей демократии и настоящие стремления крестьян­ства, революционного в буржуазно-демократическом духе, но таящего в себе не идею «социализации», а новую классовую борьбу между крестьянской буржуа­зией и сельским пролетариатом. Старые иллюзии старого народничества, которые так явно сквозят, например, в проекте программы «партии социалистов-революционеров»[iii] и в вопросе о развитии капитализма в России, и в вопросе о демократизме нашего «общества», и в вопросе о значении полной победы крестьянского восстания, все эти иллюзии будут беспощадно и окон­чательно развеяны революцией. Она даст впервые настоящее политическое крещение различным клас­сам. Эти классы выйдут из революции с определен­ной политической физиономией, показав себя не только в программах и тактических лозунгах своих идеологов, но и в открытом политическом действии масс.

Несомненно, что революция научит нас, научит народные массы. Но вопрос для борющейся полити­ческой партии состоит теперь в том, сумеем ли мы научить чему-нибудь революцию? сумеем ли мы восполь­зоваться правильностью нашего социал-демократиче­ского учения, связью нашей с единственным до конца революционным классом, пролетариатом, для того, чтобы наложить на революцию пролетарский отпеча­ток, чтобы довести революцию до настоящей решитель­ной победы на деле, а не на словах, чтобы парализо­вать неустойчивость, половинчатость и предательство демократической буржуазии?

К этой цели должны мы направить все свои усилия. А достижение ее зависит, с одной стороны, от правиль­ности нашей оценки политической позиции, от верности наших тактических лозунгов, а с другой стороны, от поддержки этих лозунгов реальной боевой силой ра­бочих масс. К укреплению и расширению связей с мас­сой направлена вся обычная, регулярная, текущая работа всех организаций и групп нашей партии, ра­бота пропаганды, агитации и организации. Эта работа всегда необходима, но в революционный момент она менее, чем когда-либо, может считаться достаточной. В такой момент рабочий класс инстинктивно рвется к открытому революционному выступлению, и мы должны уметь правильно поставить задачи этого вы­ступления, чтобы распространить затем как можно шире знакомство с этими задачами и понимание их. Не надо забывать, что ходячий пессимизм насчет нашей связи с массой прикрывает теперь особенно часто буржуазные идеи относительно роли пролета­риата в революции. Несомненно, нам надо еще много и много работать над воспитанием и организацией рабочего класса, но весь вопрос теперь в том, где должен лежать главный политический центр тяжести этого воспитания и этой организации? В профессио­нальных ли союзах и легальных обществах иди в во­оруженном восстании, в деле создания революционной армии и революционного правительства? И на том, и на другом рабочий класс воспитывается и органи­зуется. И то и другое, конечно, необходимо. Весь во­прос теперь, в настоящей революции, сводится, однако, к тому, в чем будет лежать центр тяжести воспитания и организации рабочего класса, в первом или во вто­ром?

Исход революции зависит от того, сыграет ли рабочий класс роль пособника буржуазии, могучего по силе своего натиска на самодержавие, но бессильного по­литически, или роль руководителя народной рево­люции. Сознательные представители буржуазии чувст­вуют это прекрасно. Поэтому-то «Освобождение»[iv] и восхваляет акимовщину, «экономизм» в социал-демо­кратии, выдвигающий теперь на первый план про­фессиональные союзы и легальные общества, Поэто­му-то г. Струве и приветствует (№ 72 «Освобожде­ния») принципиальные тенденции акимовщины в новоискровстве. Поэтому-то он и обрушивается на ненавистную революционную узость решений III съез­да Российской социал-демократической рабочей пар­тии[v].

Правильные тактические лозунги социал-демократии имеют теперь особенно важное значение для руководства массами. Ничего нет более опасного, как принижение значения принципиально выдержанных тактических лозунгов в революционное время. Например, «Искра»[vi] в № 104 фактически переходит на сторону своих оппо­нентов в социал-демократии, но в то же время пренебре­жительно отзывается о значении лозунгов и тактических решений, идущих впереди жизни, указывающих путь, по которому движение идет, с рядом неудач, ошибок и т. д. Напротив, выработка верных тактических ре­шений имеет гигантское значение для партии, которая хочет в духе выдержанных принципов марксизма руководить пролетариатом, а не только тащиться в хвосте событий. В резолюциях III съезда Российской социал-демократической рабочей партии и конферен­ции отколовшейся части партии[3] мы имеем самые точные, самые обдуманные, самые полные выражения тактических взглядов, не случайно высказанных от­дельными литераторами, а принятых ответственными представителями социал-демократического пролета­риата. Наша партия стоит впереди всех остальных, имея точную и принятую всеми программу. Она должна показать пример остальным партиям и в деле строгого отношения к своим тактическим резолюциям, в противо­вес оппортунизму демократической буржуазии «Осво­бождения» и революционной фразе социалистов-рево­люционеров, которые только во время революции спохватились выступить с «проектом» программы и заняться впервые вопросом, буржуазная ли революция происходит у них перед глазами.

Вот почему мы считаем самым насущным делом революционной социал-демократии тщательное изу­чение тактических резолюций III съезда Российской социал-демократической рабочей партии и конферен­ции, определение уклонений в них от принципов мар­ксизма, уяснение себе конкретных задач социал-демо­кратического пролетариата в демократической револю­ции. Этой работе и посвящена предлагаемая брошюра. Проверка нашей тактики с точки зрения принципов марксизма и уроков революции необходима и для того, кто хочет реально подготовлять единство тактики как основу будущего полного объединения всей Россий­ской социал-демократической рабочей партии, а не огра­ничиваться одними словами увещания.

 

Н. Ленин

Июль 1905 года.

 

---

 

1. НАСУЩНЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ВОПРОС

 

На очереди дня в переживаемый нами революционный момент стоит вопрос о созыве всенародного учреди­тельного собрания. Как решить этот вопрос, мнения расходятся. Намечаются три политические направле­ния. Царское правительство допускает необходимость созыва народных представителей, но не желает ни в каком случае допустить, чтобы их собрание было все­народным и учредительным. Оно как будто соглашается, если верить газетным известиям о работах булыгинской комиссии[vii], на совещательное собрание, избранное при отсутствии свободы агитации и при узкоцензовой или узкосословной системе выборов. Революционный пролетариат, поскольку им руководит социал-демо­кратия, требует полного перехода власти к учреди­тельному собранию, добиваясь в этих целях не только всеобщего избирательного права и не только пол­ной свободы агитации, но, кроме того, немедленного низвержения царского правительства и замены его временным революционным правительством. Наконец, либеральная буржуазия, выражающая свои пожела­ния устами вождей так называемой «конституционно-демократической партии»[viii], не требует низвержения царского правительства, не выдвигает лозунга времен­ного правительства, не настаивает на реальных гаран­тиях того, чтобы выборы были вполне свободны и пра­вильны, чтобы собрание представителей могло стать действительно всенародным и действительно учредительным. По существу дела, либеральная буржуазия, которая одна только является серьезной социальной опорой направления «освобожденцев», добивается воз­можно более мирной сделки между царем и револю­ционным народом, и притом такой сделки, при которой бы всего больше власти досталось ей, буржуазии, всего менее революционному народу, пролетариату и крестьянству.

Таково политическое положение в данный момент. Таковы три главные политические направления, соот­ветствующие трем главным социальным силам совре­менной России. О том, как «освобожденцы» прикрывают якобы демократическими фразами свою половинчатую, т. е., говоря прямее и проще, изменническую, преда­тельскую по отношению к революции: политику, мы уже не раз говорили в «Пролетарии» (№№ 3, 4, 5)[4]. Посмотрим теперь, как учитывают социал-демократы задачи момента. Превосходным материалом в этом отношении являются две резолюции, принятые совсем недавно III съездом РСДРП и «конференцией» отколов­шейся части партии. Вопрос о том, какая из этих резо­люций правильнее учитывает политический момент и правильнее определяет тактику революционного про­летариата, имеет громадное значение, и всякий со­циал-демократ, желающий сознательно исполнить свои обязанности пропагандиста, агитатора и организатора, должен со всем вниманием разобраться в этом вопросе, оставив совершенно в стороне соображения, не относя­щиеся к существу дела.

Под тактикой партии разумеется ее политическое поведение, или характер, направление, способы ее политической деятельности. Тактические резолюции принимаются партийным съездом для того, чтобы точно определить политическое поведение партии, как целого, в отношении новых задач или ввиду нового политиче­ского положения. Такое новое положение создала начав­шаяся в России революция, то есть полное, решитель­ное и открытое расхождение гигантского большинства народа с царским правительством. Новый вопрос состоит в том, каковы практические способы созыва действительно всенародного и действительно учреди­тельного собрания (теоретически вопрос о таком собра­нии давно уже и раньше всех других партий решен социал-демократией официально, в ее партийной про­грамме). Если народ разошелся с правительством, и массой сознана необходимость учредить новый порядок, то партия, поставившая себе целью свергнуть прави­тельство, необходимо должна подумать о том, каким пра­вительством заменить старое, свергаемое правитель­ство. Возникает новый вопрос о временном революцион­ном правительстве. Чтобы дать полный ответ на этот вопрос, партия сознательного пролетариата должна выяснить, во-1-х, значение временного революционного правительства в происходящей революции и во всей борьбе пролетариата вообще; во-2-х, свое отноше­ние к временному революционному правительству; в-3-х, точные условия участия социал-демократии в этом правительстве; в-4-х, условия давления на это правительство снизу, т. е. при отсутствии в нем социал-демократии. Только при выяснении всех этих вопро­сов политическое поведение партии в данном отноше­нии будет принципиальное, ясное и твердое.

Посмотрим же, как разрешает эти вопросы резолю­ция III съезда РСДРП. Вот ее полный текст:

«Резолюция о временном революционном правитель­стве.

Принимая во внимание:

1) что как непосредственные интересы пролетариата, так и интересы его борьбы за конечные цели социализма требуют возможно более полной политической свободы, а следовательно, замены самодержавной формы прав­ления демократической республикой;

2) что осуществление демократической республики в России возможно лишь в результате победоносного народного восстания, органом которого явится времен­ное революционное правительство, единственно спо­собное обеспечить полную свободу предвыборной аги­тации и созвать, на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права с тайной подачей голосов, учредительное собрание, действительно выражающее волю народа;

3) что этот демократический переворот в России, при данном общественно-экономическом ее строе, не осла­бит, а усилит господство буржуазии, которая неми­нуемо попытается в известный момент, не останавли­ваясь ни перед чем, отнять у российского пролетариата возможно большую часть завоеваний революционного периода,

III съезд РСДРП постановляет:

а) необходимо распространять в рабочем классе конкретное представление о наиболее вероятном ходе революции и о необходимости в известный ее момент появления временного революционного правительства, от которого пролетариат потребует осуществления всех ближайших политических и экономических требо­ваний нашей программы (программа-минимум);

б) в зависимости от соотношения сил и других факто­ров, не поддающихся точному предварительному опре­делению, допустимо участие во временном революцион­ном правительстве уполномоченных нашей партии, в целях беспощадной борьбы со всеми контрреволю­ционными попытками и отстаивания самостоятельных интересов рабочего класса;

в) необходимым условием такого участия ставится строгий контроль партии над ее уполномоченными и неуклонное охранение независимости социал-демокра­тии, стремящейся к полному социалистическому пере­вороту и постольку непримиримо враждебной всем буржуазным партиям;

г) независимо от того, возможно ли будет участие социал-демократии во временном революционном пра­вительстве, следует пропагандировать в самых широких слоях пролетариата идею необходимости постоян­ного давления на временное правительство со стороны вооруженного и руководимого социал-демократией про­летариата в целях охраны, упрочения и расширения завоеваний революции».

 

 

2. ЧТО ДАЕТ НАМ РЕЗОЛЮЦИЯ III СЪЕЗДА РСДРП

О ВРЕМЕННОМ РЕВОЛЮЦИОННОМ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ?

 

 

Резолюция III съезда РСДРП, как видно из ее назва­ния, посвящена всецело и исключительно вопросу о временном революционном правительстве. Это зна­чит, что участие с.-д. во временном революционном правительстве входит сюда, как часть вопроса. С другой стороны, речь идет только о временном революционном правительстве, ни о чем другом; след., сюда не входит совершенно вопрос хотя бы о «завоевании власти» вообще и т. п. Правильно ли поступил съезд, отстра­нив этот последний и подобные вопросы? Несомненно правильно, ибо таких вопросов политическое положе­ние России отнюдь не выдвигает на очередь дня. На­оборот, всем народом поставлено на очередь свержение самодержавия и созыв учредительного собрания. Съез­дам партии следует ставить на разрешение не те во­просы, которых коснулся кстати или некстати тот или иной литератор, а те, которые имеют серьезное политическое значение в силу условий момента и вслед­ствие объективного хода общественного развития.

Какое значение в теперешней революции и в общей борьбе пролетариата имеет временное революционное правительство? Резолюция съезда разъясняет это, ука­зывая в самом начале на необходимость «возможно более полной политической свободы» и с точки зрения непосредственных интересов пролетариата, и с точки зрения «конечных целей социализма». А полная поли­тическая свобода требует замены царского самодержа­вия демократической республикой, как признано уже нашей партийной программой. Подчеркивание лозунга демократической республики в резолюции съезда необ­ходимо логически и принципиально, ибо пролетариат, как передовой борец за демократию, добивается именно полной свободы; кроме того, это подчеркивание тем более целесообразно в данный момент, что у нас как раз теперь выступают под флагом «демократизма» монархисты, именно: так наз. конституционно-«демократическая» или «освобожденская» партия. Для учреждения республики безусловно необходимо собрание народных представителей, притом непременно все­народное (на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права с тайной подачей голосов) и учредительное. Это и признает резолюция съезда да­лее. Но она не ограничивается этим. Чтобы учредить новый порядок, «действительно выражающий волю народа», недостаточно назвать представительное собра­ние учредительным. Надо, чтобы это собрание имело власть и силу «учреждать». Сознавая это, резолюция съезда не ограничивается формальным лозунгом «учре­дительного собрания», а добавляет материальные усло­вия, при которых только и возможно настоящее выпол­нение этим собранием своей задачи. Такое указание условий, при которых учредительное на словах собрание может стать учредительным на деле, необходимо настоя­тельно, ибо либеральная буржуазия, в лице консти­туционно-монархической партии, заведомо извращает, как мы уже не раз указывали, лозунг всенародного учредительного собрания, сводя его к пустой фразе.

Резолюция съезда говорит, что обеспечить полную свободу предвыборной агитации и созвать собрание, действительно выражающее волю народа, способно единственно временное революционное правительство, притом такое, которое бы являлось органом победо­носного народного восстания. Верно ли это положение? Кто вздумал бы оспорить его, тот должен утверждать, что царское правительство может не тянуть руку реакции, что оно способно быть нейтральным при выборах, что оно может заботиться о действительном выражении воли народа. Подобные утверждения на­столько нелепы, что открыто их никто не станет защи­щать, но тайком их провозят, под либеральным флагом, именно наши освобожденцы. Учредительное собрание должен кто-нибудь созвать; свободу и правильность выборов должен кто-нибудь обеспечить; силу и власть этому собранию кто-нибудь должен целиком вручить: только революционное правительство, являющееся ор­ганом восстания, может вполне искренне хотеть этого и быть в силах все сделать для осуществления этого.

Царское правительство неизбежно будет противодей­ствовать этому. Либеральное правительство, вошед­шее в сделку с царем и не опирающееся целиком на народное восстание, неспособно ни искренне хотеть этого, ни осуществить этого, даже при самом искрен­нем желании. Резолюция съезда дает, след., единст­венно правильный и вполне последовательный демо­кратический лозунг.

Но оценка значения временного революционного правительства была бы неполна и неверна, если бы был упущен из виду классовый характер демократи­ческого переворота. Резолюция добавляет поэтому, что переворот усилит господство буржуазии. Это неиз­бежно при данном, т. е. капиталистическом, общест­венно-экономическом строе. А результатом усиления господства буржуазии над сколько-нибудь свободным политически пролетариатом неизбежно должна быть отчаянная борьба между ними за власть, должны быть отчаянные попытки буржуазии «отнять у пролетариата завоевания революционного периода». Борясь за демо­кратию впереди всех и во главе всех, пролетариат ни на минуту не должен забывать поэтому о таящихся в недрах буржуазной демократии новых противоре­чиях и о новой борьбе.

Значение временного революционного правительства оценено, таким образом, в рассмотренной нами части резолюции вполне: и в его отношении к борьбе за сво­боду и за республику, и в его отношении к учредитель­ному собранию, и в его отношении к демократическому перевороту, очищающему почву для новой классовой борьбы.

Спрашивается далее, какова должна быть позиция пролетариата вообще по отношению к временному рево­люционному правительству? Резолюция съезда отвечает на это прежде всего прямым советом партии распростра­нять в рабочем классе убеждение в необходимости временного революционного правительства. Рабочий класс должен сознать эту необходимость. В то время как «демократическая» буржуазия оставляет в тени вопрос о низвержении царского правительства, мы должны выдвигать его на первое место и настаивать на необходимости временного революционного прави­тельства. Мало того, мы должны указать программу действий этого правительства, соответствующую объек­тивным условиям переживаемого исторического мо­мента и задачам пролетарской демократии. Эта про­грамма есть вся программа-минимум нашей партии, программа ближайших политических и экономических преобразований, вполне осуществимых, с одной сторо­ны, на почве данных общественно-экономических отно­шений, и необходимых, с другой стороны, для дальней­шего шага вперед, для осуществления социализма.

Таким образом, резолюция выясняет вполне харак­тер и цель временного революционного правительства. По своему происхождению и основному характеру, это правительство должно быть органом народного восстания. По своему формальному назначению, оно должно быть орудием созыва всенародного учредитель­ного собрания. По содержанию его деятельности, оно должно осуществить программу-минимум пролетарской демократии, как единственно способную обеспечить интересы восставшего против самодержавия народа.

Могут возразить, что временное правительство, бу­дучи временным, не может проводить положительной программы, еще не одобренной всем народом. Такое возражение было бы лишь софизмом реакционеров и «самодержавщиков». Не проводить никакой положи­тельной программы значит терпеть существование кре­постнических порядков прогнившего самодержавия. Терпеть такие порядки могло бы лишь правительство изменников делу революции, а не правительство, яв­ляющееся органом народного восстания. Было бы насмешкой, если бы кто-либо предложил отказаться от осуществления на деле свободы собраний впредь до признания этой свободы учредительным собра­нием, под тем предлогом, что учредительное собрание может еще и не признать свободы собраний! Такой же насмешкой является возражение против немедленного осуществления программы-минимум временным рево­люционным правительством.

Заметим, наконец, что, ставя задачей временного ре­волюционного правительства осуществление программы-минимум, резолюция тем самым устраняет нелепые полуанархические мысли о немедленном осуществле­нии программы-максимум, о завоевании власти для социалистического переворота. Степень экономического развития России (условие объективное) и степень созна­тельности и организованности широких масс пролетари­ата (условие субъективное, неразрывно связанное с объ­ективным) делают невозможным немедленное полное освобождение рабочего класса. Только самые невежест­венные люди могут игнорировать буржуазный характер происходящего демократического переворота; только самые наивные оптимисты могут забывать о том, как еще мало знает масса рабочих о целях социализма и способах его осуществления. А мы все убеждены, что освобождение рабочих может быть делом только самих рабочих; без сознательности и организованности масс, без подготовки и воспитания их открытой классовой борьбой со всей буржуазией о социалистической революции не может быть и речи. И в ответ на анархи­ческие возражения, будто мы откладываем социали­стический переворот, мы скажем: мы не откладываем его, а делаем первый шаг к нему единственно возмож­ным способом по единственно верной дороге, именно по дороге демократической республики. Кто хочет идти к социализму по другой дороге, помимо демокра­тизма политического, тот неминуемо приходит к неле­пым и реакционным, как в экономическом, так и в по­литическом смысле, выводам. Если те или другие рабочие спросят нас в соответствующий момент: почему бы не осуществить нам программы-максимум, мы отве­тим им указанием на то, как чужды еще социализму демократически настроенные массы народа, как нераз­виты еще классовые противоречия, как неорганизованы еще пролетарии. Организуйте-ка сотни тысяч рабочих по всей России, распространите сочувствие своей программе среди миллионов! Попробуйте сделать это, не ограничиваясь звонкими, но пустыми анархи­ческими фразами, и вы увидите тотчас же, что осуществление этой организации, что распространение этого социалистического просвещения зависит от воз­можно более полного осуществления демократических преобразований.

Пойдем дальше. Раз выяснено значение временного революционного правительства и отношение к нему пролетариата, возникает следующий вопрос: допустимо ли и при каких условиях наше участие в нем (действие сверху)? Каково должно быть наше действие снизу? Резолюция дает точные ответы на оба эти вопроса. Она решительно заявляет, что в принципе участие социал-демократии во временном революционном правитель­стве (в эпоху демократического переворота, в эпоху борьбы за республику) допустимо. Этим заявлением мы бесповоротно отделяем себя и от анархистов, отве­чающих на этот вопрос принципиально в отрицатель­ном смысле, и от хвостистов социал-демократии (вроде Мартынова и новоискровцев), пугавших нас перспек­тивой такого положения, когда это участие могло бы оказаться для нас необходимым. Этим заявлением III съезд РСДРП бесповоротно отверг ту мысль новой «Искры», будто участие социал-демократов во времен­ном революционном правительстве есть разновидность мильеранизма[ix], будто это недопустимо принципиально, как освящение буржуазного порядка, и т. д.

Но вопрос о принципиальной допустимости, само собою разумеется, не решает еще вопроса о практи­ческой целесообразности. При каких условиях этот новый вид борьбы, борьбы «сверху», признанный съездом партии, является целесообразным? Само собою разумеется, что о конкретных условиях, вроде соотно­шения сил и т. п., говорить теперь нет возможности, и резолюция, естественно, отказывается от предвари­тельного определения этих условий. Ни один разум­ный человек не возьмется предсказывать что-либо насчет интересующего нас вопроса в настоящий момент. Можно и должно определить характер и цель нашего участия. Резолюция и делает это, указывая две цели участия: 1) беспощадную борьбу с контрреволюционными попытками и 2) отстаивание самостоятельных интересов рабочего класса. В то время как либеральные буржуа начинают усердно разговаривать о психологии реакции (см. поучительнейшее «Открытое письмо» г. Струве в № 71 «Освобождения»), стараясь запугать революционный народ и побудить его к уступчивости по отношению к самодержавию, в это время особенно уместно со стороны партии пролетариата напомнить о задаче настоящей войны с контрреволюцией. Великие вопросы политической свободы и классовой борьбы решает, в последнем счете, только сила, и мы должны заботиться о подготовке, организации этой силы и об активном, не только оборонительном, но и наступатель­ном употреблении ее. Долгая эпоха политической реакции, царящей в Европе почти беспрерывно со вре­мен Парижской Коммуны, слишком сроднила нас с мыслью о действии только «снизу», слишком при­учила нас наблюдать борьбу только оборонительную. Мы вступили теперь, несомненно, в новую эпоху; начался период политических потрясений и революций. В такой период, какой переживается Россией, непозво­лительно ограничиваться старым шаблоном. Надо пропа­гандировать идею о действии сверху, надо готовить­ся к самым энергичным, наступательным действиям, надо изучать условия и формы таких действий. Из таких условий резолюция съезда выдвигает на первый план два: одно касается формальной стороны участия социал-демократии во временном революционном пра­вительстве (строгий контроль партии за ее уполномо­ченными), другое самого характера этого участия (ни на минуту не упускать из виду цели полного со­циалистического переворота).

Выяснив, таким образом, со всех сторон политику партии при действии «сверху», этом новом, почти невиданном доселе способе борьбы, резолюция пре­дусматривает и тот случай, когда сверху действовать нам не удастся. Действовать снизу на временное рево­люционное правительство мы обязаны во всяком случае. Для такого давления снизу пролетариат должен быть вооружен, ибо в революционный момент дело дохо­дит особенно быстро до прямой гражданской войны,и руководим социал-демократией. Цель его вооружен­ного давления «охрана, упрочение и расширение завоеваний революции», т. е. тех завоеваний, которые, с точки зрения интересов пролетариата, должны со­стоять в осуществлении всей нашей программы-минимум.

Этим мы закончим краткий разбор резолюции III съезда о временном революционном правительстве. Как видит читатель, резолюция эта выясняет и значе­ние нового вопроса, и отношение к нему партии проле­тариата, и политику партии как извнутри временного революционного правительства, так и извне его.

Посмотрим теперь на соответствующую резолюцию «конференции».

 

3. ЧТО ТАКОЕ «РЕШИТЕЛЬНАЯ ПОБЕДА РЕВОЛЮЦИИ

НАД ЦАРИЗМОМ»?

 

Резолюция «конференции» посвящена вопросу «о за­воевании власти и участии во временном правитель­стве»[5]. Уже в этой постановке вопроса кроется, как мы указывали, путаница. С одной стороны, вопрос ставится узко: только о нашем участии во временном правительстве, а не вообще о задачах партии по отно­шению к временному революционному правительству. С другой стороны, смешиваются два совершенно разно­родных вопроса: о нашем участии в одной из стадий демократического переворота и о социалистическом перевороте. В самом деле, «завоевание власти» социал-демократией есть именно социалистический переворот и не может быть ничем иным, если употреблять эти слова в их прямом и обычном значении. А если пони­мать их в смысле завоевания власти не для социали­стического, а для демократического переворота, то тогда какой смысл говорить не только об участии во временном революционном правительстве, но и о «за­воевании власти» вообще? Очевидно, наши «конференты» сами хорошенько не знали, о чем собственно им следует говорить: о демократическом или о социа­листическом перевороте. Кто следил за литературой вопроса, тот знает, что начало этой путанице положил тов. Мартынов в его знаменитых «Двух диктатурах»: новоискровцы неохотно вспоминают о постановке во­проса, данной (еще до 9-го января) в этом образцово-хвостистском произведении, но его идейное влияние на конференцию не подлежит сомнению.

Но оставим в стороне заглавие резолюции. Ее со­держание показывает нам ошибки, несравненно более глубокие и серьезные. Вот первая часть ее:

«Решительная победа революции над царизмом может быть ознаменована либо учреждением временного правительства, вышедшего из победоносного народного восстания, либо револю­ционной инициативой того или иного представительного учре­ждения, решающего, под непосредственным революционным давлением народа, организовать всенародное учредительное собрание».

Итак, нам говорят, что решительной победой рево­люции над царизмом может быть и победоносное вос­стание и... решение представительного учреждения организовать учредительное собрание! Что это? как это? Решительная победа может быть ознаменована «решением» организовать учредительное собрание?? И такая «победа» ставится рядом с учреждением вре­менного правительства, «вышедшего из победоносного народного восстания»!! Конференция не заметила, что победоносное народное восстание и учреждение временного правительства означает победу револю­ции на деле, а «решение» организовать учредительное собрание означает победу революции лишь на словах.

Конференция меньшевиков-новоискровцев впала в ту самую ошибку, в которую постоянно впадают либералы, освобожденцы. Освобождении фразерствуют об «уч­редительном» собрании, стыдливо закрывая глаза на сохранение силы и власти в руках царя, забывая, что для «учреждения» нужно иметь силу учредить. Кон­ференция тоже забыла, что от «решения» каких угодно представителей до осуществления этого решения еще далеко. Конференция тоже забыла, что, пока власть остается в руках царя, любые решения каких угодно представителей останутся такой же пустой и жалкой болтовней, какой оказались «решения» знаменитого в истории германской революции 1848 года Франк­фуртского парламента. Представитель революционного пролетариата, Маркс, в своей «Новой Рейнской Газете»[x] за то и бичевал беспощадными сарказмами франкфурт­ских либеральных «освобожденцев», что они говорили хорошие слова, принимали всякие демократические «решения», «учреждали» всякие свободы, а на деле оставляли власть в руках короля, не организовали вооруженной борьбы с военной силой, бывшей в распо­ряжении короля. И пока франкфуртские освобожденцы болтали, король выждал время, укрепил свои воен­ные силы, и контрреволюция, опираясь на реальную силу, разбила наголову демократов со всеми их прелест­ными «решениями».

Конференция приравняла к решительной победе то, в чем как раз недостает решительного условия победы. Каким образом могли социал-демократы, признающие республиканскую программу нашей партии, впасть в эту ошибку? Чтобы понять это странное явление, надо обратиться к резолюции III съезда об отколов­шейся части партии[6]. В этой резолюции указывается на переживание в нашей партии разных «родственных «экономизму»» течений. Наши конференты (недаром, верно, они находятся под идейным руководством Мар­тынова) рассуждают о революции совершенно в том же духе, как «экономисты» рассуждали о политической борьбе или 8-часовом рабочем дне. «Экономисты» сейчас же пускали в ход «теорию стадий»: 1) борьба за права; 2) политическая агитация; 3) политическая борьба,или 1) 10-часовой рабочий день; 2) 9-часовой; 3) 8-ча­совой. Какие результаты получались от этой «тактики-процесса», всем достаточно известно. Теперь нам пред­лагают и революцию наперед разделить хорошенечко на стадии: 1) царь созывает представительное учрежде­ние; 2) это представительное учреждение «решает» под давлением «народа» организовать учредительное собрание; 3) ... о третьей стадии меньшевики еще не столковались; они забыли, что революционное дав­ление народа встречает контрреволюционное давление царизма и что поэтому либо «решение» остается неосу­ществленным, либо дело решает опять-таки победа или поражение народного восстания. Резолюция кон­ференции точь-в-точь похожа на такое рассуждение «экономистов»: решительная победа рабочих может быть ознаменована либо революционным осуществлением 8-часового рабочего дня, либо дарованием десятичасо­вого рабочего дня и «решением» перейти к девятичасо­вому... Точь-в-точь то же самое.

Нам могут возразить, пожалуй, что авторы резолюции не имели в виду приравнять победу восстания к «реше­нию» представительного учреждения, созванного царем, что они хотели лишь предусмотреть тактику партии в том и в другом случае. Мы ответим на это: 1) текст резолюции прямо и недвусмысленно называет «решительной победой революции над царизмом» решение представительного учреждения. Может быть, это ре­зультат небрежной редакции, может быть, ее можно бы исправить на основании протоколов, но пока она не исправлена, смысл этой редакции может быть только один, и смысл этот всецело освобожденекий. 2) «Освобожденский» ход мысли, в который впали авторы резо­люции, еще несравненно рельефнее выступает в дру­гих литературных произведениях новоискровцев. Напр., в органе Тифлисского комитета «Социал-Демократ»[xi] (на грузинском языке; расхвален «Искрой» в № 100) статья «Земский собор и наша тактика» договаривается прямо до того, что «тактика», «избирающая центром нашего действия Земский собор» (о созыве которого, добавим от себя, мы еще ничего точного не знаем!), «выгоднее для нас», чем «тактика» вооруженного восста­ния и учреждения временного революционного прави­тельства. Мы ниже еще вернемся к этой статье. 3) Нельзя ничего иметь против предварительного обсуждения тактики партии и на случай победы революции и на случай поражения ее, и на случай успеха восстания и на тот случай, если восстание не сможет разгореться в серьезную силу. Возможно, что царскому правитель­ству удастся созвать представительное собрание в це­лях сделки с либеральной буржуазией, резолюция III съезда, предусматривая это, говорит прямо о «лице­мерной политике», о «псевдодемократизме», о «кари­катурных формах народного представительства вроде так называемого Земского собора»[7]. Но в том-то и дело, что это говорится не в резолюции о временном рево­люционном правительстве, ибо к временному револю­ционному правительству это не имеет отношения. Этот случай отодвигает проблему восстания и учреждения временного революционного правительства, видоизме­няет ее и т. д. Речь же идет теперь не о том, что воз­можны всякие комбинации, что возможна и победа и поражение, и прямые пути и окольные, речь идет о том, что непозволительно социал-демократу вносить путаницу в представление рабочих о действительно революционном пути, что непозволительно по-освобожденски называть решительной победой то, в чем не до­стает основного условия победы. Возможно, что и восьми­часовой рабочий день мы получим не сразу, а лишь долгим окольным путем, но что вы скажете о человеке, который победой рабочих назовет такое бессилие, такую слабость пролетариата, при которых он не в силах будет помешать проволочкам, отсрочкам, торгашеству, измене и реакции? Возможно, что русская революция кончится «конституционным выкидышем», как сказал однажды «Вперед»[8], но разве это может оправдать социал-демократа, который бы накануне решительной борьбы стал называть этот выкидыш «решительной победой над царизмом»? Возможно, на худой конец, что не только республики мы не завоюем, но и консти­туция-то будет призрачная, «шиповская»[xii], но разве извинительно было бы со стороны социал-демократа затушевывание нашего республиканского лозунга?

Конечно, до затушевывания его новоискровцы еще не дошли. Но до какой степени отлетел от них револю­ционный дух, до какой степени безжизненное резо­нерство заслонило от них боевые задачи момента, это особенно наглядно видно из того, что в своей резолюции они как раз позабыли сказать о республике! Это неверо­ятно, но это факт. Все лозунги социал-демократии под­тверждены, повторены, разъяснены, детализированы » разных резолюциях конференции, не забыт даже выбор рабочими по заведениям старост и депутатов, не на­шлось только случая в резолюции о временном револю­ционном правительстве вспомнить о республике. Гово­рить о «победе» народного восстания, об учреждении вре­менного правительства и не указать отношение этих «ша­гов» и актов к завоеванию республики значит писать резолюцию не для руководства борьбой пролетариата, а для ковыляния в хвосте пролетарского движения.

Итог: первая часть резолюции: 1) совершенно не выяс­нила значения временного революционного правитель­ства с точки зрения борьбы за республику и обеспечения действительно всенародного и действительно учреди­тельного собрания; 2) внесла прямую путаницу в демо­кратическое сознание пролетариата, приравнивая к ре­шительной победе революции над царизмом такое положение дел, когда как раз не достает еще основного условия для настоящей победы,

 

4. ЛИКВИДАЦИЯ МОНАРХИЧЕСКОГО СТРОЯ

И РЕСПУБЛИКА

 

Перейдем к следующей части резолюции»

«...И в том и в другом случае такая победа послужит началом новой фазы революционной эпохи.

Задачей, которая стихийным образом ставится этой новой фазе объективными условиями общественного развития, является окончательная ликвидация всего сословно-монархического ре­жима в процессе взаимной борьбы между элементами полити­чески освобожденного буржуазного общества за осуществление своих социальных интересов и за непосредственное обладание властью.

Поэтому и временное правительство, которое взяло бы на себя осуществление задач этой, по своему историческому харак­теру, буржуазной революции, должно было бы, регулируя взаимную борьбу между противоположными классами освобож­дающейся нации, не только двигать вперед революционное раз­витие, но и бороться против тех его факторов, которые угрожают основам капиталистического строя».

Остановимся на этой части, которая представляет из себя самостоятельный отдел резолюции. Основная мысль выписанных нами рассуждении совпадает с той, которая изложена в 3 пункте съездовской резолюции. Но при сличении обеих резолюций в этой их части сразу бросается в глаза следующее коренное разли­чие между ними. Резолюция съезда, в двух словах характеризуя общественно-экономическую основу ре­волюции, все внимание переносит на резко определен­ную борьбу классов из-за определенных завоеваний и на первый план выдвигает боевые задачи пролета­риата. Резолюция конференции, длинно, туманно и путано описывая общественно-экономическую основу революции, очень неясно говорит о борьбе за опреде­ленные завоевания и абсолютно оставляет в тени боевые задачи пролетариата. Резолюция конференции говорит о ликвидации старого порядка в процессе взаимной борьбы между элементами общества. Резолюция съезда говорит, что мы, партия пролетариата, должны произ­вести эту ликвидацию, что настоящая ликвидация есть только учреждение демократической республики, что эту республику мы должны завоевать, что мы будем бороться за нее и за полную свободу не только с самодержавием, но и с буржуазией, когда она будет (а она непременно будет) пытаться отнять у нас наши завоевания. Резолюция съезда зовет на борьбу опреде­ленный класс за точно определенную ближайшую цель. Резолюция конференции рассуждает о взаимной борьбе разных сил. Одна резолюция выражает психо­логию активной борьбы, другая пассивного зрительства; одна проникнута призывом к живой деятель­ности, другая мертвенным резонерством. Обе резо­люции заявляют, что происходящий переворот для нас только первый шаг, за которым пойдет второй, но от­сюда одна резолюция делает тот вывод, что надо тем скорее пройти этот первый шаг, тем скорее ликвиди­ровать его, завоевать республику, беспощадно разда­вить контрреволюцию и создать почву для второго шага. А другая резолюция, так сказать, истекает в многоречивых описаниях этого первого шага и (про­стите за вульгарное выражение) сосет мысли по поводу него. Резолюция съезда берет старые и вечно новые мысли марксизма (о буржуазном характере демократи­ческого переворота), как предисловие или первую посылку для выводов о передовых задачах передового класса, борющегося и за демократический и за социа­листический переворот. Резолюция конференции так и остается при одном предисловии, жуя его и умничая по поводу него.

Это различие и есть как раз то самое различие, ко­торое издавна разбивает русских марксистов на два крыла: резонерское и боевое крыло в былые времена легального марксизма, экономическое и политическое в эпоху начинающегося массового движения. Из вер­ной посылки марксизма о глубоких экономических корнях классовой борьбы вообще и политической борьбы в особенности «экономисты» делали тот оригинальный вывод, что надо повернуться спиной к политической борьбе и задерживать ее развитие, суживать ее размах, принижать ее задачи. Политики, наоборот, делали из тех же посылок иной вывод, именно: что чем глубже теперь корни нашей борьбы, тем шире, смелее, решитель­нее, инициативнее должны мы вести эту борьбу. В иной обстановке, в видоизмененной форме перед нами и теперь тот же спор. Из тех посылок, что демократи­ческий переворот отнюдь еще не есть социалистический, что он «интересует» отнюдь не одних только неимущих, что его глубочайшие корни лежат в неотвратимых нуждах и потребностях всего буржуазного общества в целом, из этих посылок мы делаем вывод, что тем смелее должен передовой класс ставить свои демокра­тические задачи, тем резче должен он договаривать их до конца, выставлять непосредственный лозунг республики, пропагандировать идею о необходимости временного революционного правительства, о необхо­димости беспощадно раздавить контрреволюцию. А наши оппоненты, новоискровцы, делают из этих же посылок то заключение, что не следует договаривать до конца демократических выводов, что можно среди практи­ческих лозунгов и не выставлять республики, что позволительно не пропагандировать идеи о необходи­мости временного революционного правительства, что решительной победой можно назвать и решение о со­зыве учредительного собрания, что задачу борьбы с контрреволюцией можно не выдвигать как нашу актив­ную задачу, а потопить ее в туманной (и неправильно формулированной, как мы сейчас увидим) ссылке на «процесс взаимной борьбы». Это не язык полити­ческих деятелей, это язык каких-то архивных за­седателей!

И чем внимательнее вы рассмотрите отдельные форму­лировки новоискровской резолюции, тем нагляднее выступят перед вами указанные основные ее особен­ности. Нам говорят, напр., о «процессе взаимной борьбы между элементами политически освобожденного буржуазного общества». Памятуя тему, на которую резолюция писалась (временное революционное пра­вительство), мы с недоумением спрашиваем: если уже говорить о процессе взаимной борьбы, то как же можно умолчать об элементах, политически порабощающих буржуазное общество? Думают ли конференты, что раз они предположили победу революции, то такие элементы уже исчезли? Подобная мысль была бы абсур­дом вообще и величайшей политической наивностью, политической близорукостью в частности. После победы революции над контрреволюцией, контрреволюция не исчезнет, а, напротив, неизбежно начнет новую, еще более отчаянную борьбу. Посвящая свою резолю­цию разбору задач при победе революции, мы обязаны громадное внимание уделить задачам отражения контрреволюционного натиска (как это и сделано в резолю­ции съезда), а не топить эти ближайшие, насущные, злободневные политические задачи боевой партии в общих рассуждениях о том, что будет после теперешней революционной эпохи, что будет тогда, когда будет уже налицо «политически освобожденное общество». Как «экономисты» ссылками на общие истины о подчи­нении политики экономике прикрывали свое непони­мание злободневных политических задач, так ново­искровцы своими ссылками на общие истины о борьбе внутри политически освобожденного общества прикры­вают свое непонимание злободневных революционных задач политического освобождения этого общества.

Возьмите выражение: «окончательная ликвидация всего сословно-монархического режима». На русском языке окончательная ликвидация монархического строя называется учреждением демократической республики. Но нашему доброму Мартынову и его поклонникам такое выражение кажется слишком простым и ясным. Они непременно хотят «углубить» и сказать «поумнее». Получаются смешные потуги на глубокомыслие, с од­ной стороны. А с другой стороны, вместо лозунга получается описание, вместо бодрого призыва идти вперед получается какой-то меланхолический взгляд назад. Перед нами точно не живые люди, которые вот теперь же, сейчас хотят бороться за республику, а какие-то одеревеневшие мумии, которые sub specie aeternitatis[9] рассматривают вопрос с точки зрения plusquamperfectum[10].

Пойдем дальше: «...временное правительство... взяло бы на себя осуществление задач этой... буржуазной революции...». Вот тут сразу и сказалось, что наши конференты просмотрели конкретный вопрос, вставший перед политическими руководителями пролетариата. Конкретный вопрос о временном революционном пра­вительстве стушевался с их поля зрения перед вопросом о том будущем ряде правительств, которые осуществят задачи буржуазной революции вообще. Если вы желае­те рассматривать вопрос «исторически», то пример лю­бой европейской страны покажет вам, что именно ряд правительств, вовсе не «временных», осуществлял исторические задачи буржуазной революции, что даже правительства, побеждавшие революцию, вынуждены были все-таки осуществить исторические задачи этой побежденной революции. Но «временным революцион­ным правительством» называется вовсе не то, о чем вы говорите: так называется правительство револю­ционной эпохи, непосредственно сменяющее сверг­нутое правительство и опирающееся на восстание народа, а не на какие-нибудь представительные учре­ждения, вышедшие из народа. Временное революцион­ное правительство есть орган борьбы за немедленную победу революции, за немедленное отражение контрре­волюционных попыток, а вовсе не орган осуществления исторических задач буржуазной революции вообще. Предоставим, господа, будущим историкам в будущей «Русской Старине»[xiii] определять, какие именно задачи буржуазной революции осуществили мы с вами или то или иное правительство, это дело успеют сделать и через 30 лет, а нам теперь надо дать лозунги и прак­тические указания для борьбы за республику и для энергичнейшего участия пролетариата в этой борьбе.

По указанным причинам неудовлетворительны и последние положения выписанной нами части резолю­ции. Крайне неудачно или, по меньшей мере, неловко выражение, что временное правительство должно было бы «регулировать» взаимную борьбу между противо­положными классами: марксистам не следовало бы употреблять такой либерально-освобожденской форму­лировки, дающей повод думать, будто возможны пра­вительства, служащие не органом классовой борьбы, а «регулятором» ее... Правительство должно было бы «не только двигать вперед революционное развитие, но и бороться против тех его факторов, которые угро­жают основам капиталистического строя». Этим «фак­тором» является как раз тот самый пролетариат, от имени которого говорит резолюция! Вместо указания

того, как именно должен пролетариат в данный момент «двигать вперед революционное развитие» (подвигать его дальше, чем хотела бы идти конституционалистская буржуазия), вместо совета готовиться определенным способом к борьбе с буржуазией, когда она повернет против завоеваний революции, вместо этого нам дают общее описание процесса, ничего не говорящее о конкретных задачах нашей деятельности. Способ изложения своих мыслей новоискровцами напоминает отзыв Маркса (в его знаменитых «тезах» о Фейербахе) о старом, чуждом идеи диалектики, материализме. Философы только истолковывали мир различным обра­зом говорил. Маркс а дело в том, чтобы изме­нять этот мир[xiv]. Так и новоискровцы могут сносно описывать и объяснять процесс происходящей у них на глазах борьбы, но совершенно не могут дать правильного лозунга в этой борьбе. Усердно маршируя, но плохо ру­ководя, они принижают материалистическое понимание истории своим игнорированием действенной, руково­дящей и направляющей роли, которую могут и должны играть в истории партии, сознавшие материальные усло­вия переворота и ставшие во главе передовых классов.

 

5. КАК СЛЕДУЕТ «ДВИГАТЬ РЕВОЛЮЦИЮ ВПЕРЕД»?

 

Приводим дальнейший отдел резолюции:

«При таких условиях социал-демократия должна стремиться сохранить на всем протяжении революции такое положение, которое лучше всего обеспечит за нею возможность двигать революцию вперед, не свяжет ей рук в борьбе с непоследова­тельной и своекорыстной политикой буржуазных партий и предохранит ее от растворения в буржуазной демократии.

Поэтому социал-демократия не должна ставить себе целью захватить или разделить власть во временном правительстве, а должна оставаться партией крайней революционной оппо­зиции».

Совет занять положение, наилучше обеспечивающее возможность двигать революцию вперед, нам очень и очень нравится. Мы бы желали только, чтобы кроме этого доброго совета было налицо и прямое указание, как именно сейчас, при данной политической ситуации, в эпоху толков, предположений, разговоров и проектов созыва народных представителей, следует социал-демо­кратии двигать революцию вперед. Может ли теперь двигать революцию вперед тот, кто не понимает опас­ности освобожденской теории «соглашения» народа с царем, кто называет победой одно «решение» созвать учредительное собрание, кто не ставит задачей актив­ную пропаганду идеи о необходимости временного революционного правительства? кто оставляет в тени лозунг демократической республики? Такие люди на самом деле двигают революцию назад, потому что в практически-политическом отношении они останови­лись на уровне освобожденской позиции. Что толку от признания ими программы, требующей замены самодер­жавия республикой, когда в тактической резолюции, определяющей настоящие и ближайшие задачи партии в революционный момент, лозунг борьбы за респуб­лику отсутствует? Ведь именно освобожденская пози­ция, позиция конституционалистской буржуазии ха­рактеризуется теперь фактически тем, что в решении созвать всенародное учредительное собрание усматри­вается решительная победа, а о временном революцион­ном правительстве и о республике благоразумно умалчивается! Чтобы двигать революцию вперед, т. е. дальше того предела, до которого двигает ее монар­хическая буржуазия, надо активно выставлять, подчер­кивать, выдвигать на первый план лозунги, исключаю­щие «непоследовательность» буржуазной демократии. Таких лозунгов в настоящий момент есть только два: 1) временное революционное правительство и 2) респуб­лика, потому что лозунг всенародного учредительного собрания воспринят монархической буржуазией (смотри программу «Союза освобождения») и воспринят именно в интересах эскамотирования революции, в интересах недопущения полной победы революции, в интересах торгашеской сделки крупной буржуазии с царизмом. И вот мы видим, что конференция из этих двух, един­ственно способных двигать революцию вперед, лозун­гов лозунг республики вовсе позабыла, а лозунг вре­менного революционного правительства прямо приравняла к освобожденскому лозунгу всенародного учреди­тельного собрания, назвав «решительной победой рево­люции» и то и другое!!

Да, таков несомненный факт, который послужит, мы уверены, вехой для будущего историка российской социал-демократии. Конференция социал-демократов в мае 1905 года принимает резолюцию, которая говорит хорошие слова о необходимости двигать демократиче­скую революцию вперед и которая на деле двигает ее назад, которая на деле не идет дальше демократических лозунгов монархической буржуазии.

Новоискровцы любят упрекать нас в том, что мы игнорируем опасность растворения пролетариата в бур­жуазной демократии. Мы бы хотели посмотреть на того, кто предпринял бы доказать этот упрек на основании текста резолюций, принятых III съездом РСДРП. Мы ответим нашим оппонентам: социал-демократия, дей­ствующая на почве буржуазного общества, не может участвовать в политике, не идя то в том, то в другом отдельном случае рядом с буржуазной демократией. Разница между нами и вами при этом та, что мы идем рядом с революционной и республиканской буржуа­зией, не сливаясь с ней, а вы идете рядом с либеральной и монархической буржуазией, тоже не сливаясь с ней. Вот как обстоит дело.

Наши тактические лозунги, данные от имени конфе­ренции, совпадают с лозунгами «конституционно-демо­кратической» партии, т. е. партии монархической бур­жуазии, причем вы не заметили, не сознали этого совпадения, оказавшись, таким образом, фактически в хвосте освобожденное.

Наши тактические лозунги, данные от имени III съезда РСДРП, совпадают с лозунгами демократически-револю­ционной и республиканской буржуазии, Такая буржуа­зия и мелкая буржуазия еще не сложилась в крупную народную партию в России[11]. Но в существовании элементов ее может усомниться лишь тот, кто поня­тия не имеет о том, что происходит теперь в Рос­сии. Мы намерены руководить (на случай успешного хода великой русской революции) не только пролета­риатом, сорганизованным с.-д. партиею, но и этой мел­кой буржуазией, способной идти рядом с нами.

Конференция своей резолюцией бессознательно опу­скается до уровня либеральной и монархической бур­жуазии. Съезд партии своей резолюцией сознательно поднимает до своего уровня способные на борьбу, а не на маклерство, элементы революционной демо­кратии.

Таких элементов больше всего среди крестьянства. Без большой ошибки, при распределении крупных общественных групп по их политическим тенденциям, мы можем отождествить революционную и республи­канскую демократию с массой крестьянства, разу­меется, в том же смысле, с теми же оговорками и под­разумеваемыми условиями, с какими можно отождест­влять рабочий класс с социал-демократией. Мы можем, другими словами, формулировать наши выводы также в следующих выражениях: конференция своими обще­национальными[12] политическими лозунгами в револю­ционный момент бессознательно опускается до уровня массы помещиков. Съезд партии своими общенациональ­ными политическими лозунгами поднимает до рево­люционного уровня крестьянскую массу. Тому, кто об­винит нас за этот вывод в пристрастии к парадоксам, мы сделаем вызов: пусть опровергнет он то положение, что, если мы не будем в силах довести революцию до конца, если революция закончится по-освобожденски «решительной победой» в виде одного лишь созванного царем представительного собрания, которое только в насмешку могло бы быть названо учредительным,тогда это будет революция с преобладанием элемента помещичьего и крупнобуржуазного. Наоборот, если суждено нам пережить действительно великую револю­цию, если история на этот раз не допустит «выкидыша», если мы в силах будем довести революцию до конца, до решительной победы не в освобожденском и не в новоискровском смысле слова, тогда это будет революция с преобладанием элемента крестьянского и пролетарского.

Может быть, некоторые увидят в допущении мысли о таком преобладании отказ от убеждения в буржуаз­ном характере предстоящей революции? Это очень возможно при том злоупотреблении этим понятием, которое мы видим в «Искре». Поэтому остановиться на этом вопросе очень нелишне.

 

6. ОТКУДА ГРОЗИТ ПРОЛЕТАРИАТУ ОПАСНОСТЬ

ОКАЗАТЬСЯ СО СВЯЗАННЫМИ РУКАМИ В БОРЬБЕ

С НЕПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОЙ БУРЖУАЗИЕЙ?

 

Марксисты безусловно убеждены в буржуазном ха­рактере русской революции. Что это значит? Это значит, что те демократические преобразования в поли­тическом строе и те социально-экономические преобра­зования, которые стали для России необходимостью,сами по себе не только не означают подрыва капита­лизма, подрыва господства буржуазии, а, наоборот, они впервые очистят почву настоящим образом для широкого и быстрого, европейского, а не азиатского, развития капитализма, они Впервые сделают возможным господство буржуазии как класса. Социалисты-рево­люционеры не могут понять этой идеи, потому что они не знают азбуки о законах развития товарного и капи­талистического производства, они не видят того, что даже полный успех крестьянского восстания, даже пе­рераспределение всей земли в интересах крестьянства и согласно его желаниям («черный передел» или что-нибудь в этом роде) нисколько не уничтожит капита­лизма, а, напротив, даст толчок его развитию и ускорит классовое распадение самого крестьянства. Непонима­ние этой истины делает из социалистов-революционе­ров бессознательных идеологов мелкой буржуазии. Настаивание на этой истине имеет для социал-демокра­тии огромное значение не Только теоретическое, но и практически-политическое, ибо отсюда вытекает обяза­тельность полной классовой самостоятельности партии пролетариата в настоящем «общедемократическом» дви­жении.

Но из этого отнюдь не вытекает, чтобы демократиче­ский переворот (буржуазный по своему общественно-экономическому содержанию) не представлял громадного интереса для пролетариата. Из этого отнюдь не вытекает, чтобы демократический переворот не мог произойти и в форме, выгодной преимущественно для крупного капиталиста, финансового туза, «просвещенного» поме­щика, и в форме, выгодной для крестьянина и для рабо­чего.

Новоискровцы в корне неправильно понимают смысл и значение категории: буржуазная революция. В их рассуждениях постоянно сквозит мысль, будто бур­жуазная революция есть такая революция, которая может дать лишь то, что выгодно буржуазии. А между тем ничего нет ошибочнее такой мысли. Буржуазная революция есть такая революция, которая не выходит из рамок буржуазного, т, е. капиталистического об­щественно-экономического строя. Буржуазная рево­люция выражает потребности развития капитализма, не только не уничтожая его основ, а, напротив, расши­ряя и углубляя их. Эта революция выражает поэтому интересы не только рабочего класса, но и всей буржуа­зии. Так как господство буржуазии над рабочим клас­сом неизбежно при капитализме, то можно с полным правом сказать, что буржуазная революция выражает интересы не столько пролетариата, сколько буржуазии. Но совершенно нелепа мысль, что буржуазная револю­ция не выражает вовсе интересов пролетариата. Эта нелепая мысль сводится либо к стародедовской народ­нической теории, чти буржуазная революция противо­речит интересам пролетариата, что нам не нужна поэтому буржуазная политическая свобода. Либо эта мысль сводится к анархизму, отрицающему всякое уча­стие пролетариата в буржуазной политике, в буржуаз­ной революции, в буржуазном парламентаризме. Теоре­тически эта мысль представляет из себя забвение азбучных положений марксизма о неизбежности разви­тия капитализма на почве товарного производства. Марксизм учит, что общество, основанное на товарном производстве, стоящее в обмене с цивилизованными капиталистическими нациями, на известной ступени развития неизбежно становится и само на путь капита­лизма. Марксизм бесповоротно порвал с бреднями народников и анархистов, будто можно, например, России миновать капиталистическое развитие, выско­чить из капитализма или перескочить через него каким-нибудь путем кроме пути классовой борьбы на почве и в пределах этого самого капитализма.

Все эти положения марксизма доказаны и разжеваны со всей подробностью как вообще, так и специально по отношению к России. А из этих положений следует, что реакционна мысль искать спасения рабочему классу в чем бы то ни было, кроме дальнейшего развития капи­тализма. В таких странах, как Россия, рабочий класс страдает не столько от капитализма, сколько от недо­статка развития капитализма. Рабочий класс безус­ловно заинтересован поэтому в самом широком, самом свободном, самом быстром развитии капитализма. Ра­бочему классу безусловно выгодно устранение всех остатков старины, мешающих широкому, свободному и быстрому развитию капитализма. Буржуазная рево­люция есть именно такой переворот, который всего решительнее сметает остатки старины, остатки крепост­ничества (к этим остаткам принадлежит не только само­державие, но и монархия), который всего полнее обес­печивает самое широкое, свободное и быстрое развитие капитализма.

Поэтому буржуазная революция в высшей степени выгодна пролетариату. Буржуазная революция без­условно необходима в интересах пролетариата, Чем полнее и решительнее, чем последовательнее будет буржуазная революция, тем обеспеченнее будет борьба пролетариата с буржуазией за социализм. Только людям, не знающим азбуки научного социализма, этот вывод может казаться новым или странным, парадо­ксальным, А из этого вывода, между прочим, следует и то положение, что в известном, смысле буржуазная революция более выгодна пролетариату, чем буржуа­зии. Именно вот в каком смысле несомненно это поло­жение: буржуазии выгодно опираться на некоторые остатки старины против пролетариата, например, на монархию, на постоянную армию и т. п. Буржуазии выгодно, чтобы буржуазная революция не смела слиш­ком решительно все остатки старины, а оставила некоторые из них, т. е. чтобы эта революция была не вполне последовательна, не дошла до конца, не была решительна и беспощадна. Эту мысль выражают часто социал-демократы несколько иначе, говоря, что бур­жуазия изменяет сама себе, что буржуазия предает дело свободы, что буржуазия не способна на последо­вательный демократизм. Буржуазии выгоднее, чтобы необходимые преобразования в буржуазно-демократи­ческом направлении произошли медленнее, постепен­нее, осторожнее, нерешительнее, путем реформ, а не пу­тем революции; чтобы эти преобразования были как можно осторожнее по отношению к «почтенным» учреж­дениям крепостничества (вроде монархии); чтобы эти преобразования как можно меньше развивали револю­ционной самодеятельности, инициативы и энергии про­стонародья, т. е. крестьянства и особенно рабочих, ибо иначе рабочим тем легче будет, как говорят фран­цузы, «переложить ружье с одного плеча на другое», т. е. направить против самой буржуазии то оружие, которым снабдит их буржуазная революция, ту сво­боду, которую она даст, те демократические учрежде­ния, которые возникнут на очищенной от крепостни­чества почве.

Наоборот, рабочему классу выгоднее, чтобы необхо­димые преобразования в буржуазно-демократическом направлении прошли именно не реформаторским, а ре­волюционным путем, ибо реформаторский путь есть путь затяжек, проволочек, мучительно-медленного отми­рания гниющих частей народного организма. От гние­ния их страдает прежде всего и больше всего проле­тариат и крестьянство. Революционный путь есть путь быстрой, наименее болезненной по отношению к про­летариату операции, путь прямого удаления гниющих частей, путь наименьшей уступчивости и осторожности по отношению к монархии и соответствующим ей омер­зительным и гнусным, гнилым и заражающим воздух гниением учреждениям.

Вот почему наша буржуазно-либеральная печать не по одним только цензурным соображениям, не только страха ради иудейски оплакивает возможность револю­ционного пути, боится революции, пугает царя рево­люцией, заботится об избежании революции, холоп­ствует и низкопоклонствует ради жалких реформ как основы реформаторского пути. На этой точке зрения стоят не только «Русские Ведомости»[xv], «Сын Отечества»[xvi], «Наша Жизнь»[xvii], «Наши Дни»[xviii], но и нелегальное, свободное «Освобождение». Самое поло­жение буржуазии, как класса в капиталистическом обществе, неизбежно порождает ее непоследователь­ность в демократическом перевороте. Самое положение пролетариата, как класса, заставляет его быть последо­вательным демократом. Буржуазия оглядывается назад, боясь демократического прогресса, который грозит усилением пролетариата. Пролетариату нечего терять кроме цепей, а приобретет он при помощи демокра­тизма весь мир[xix]. Поэтому, чем последовательное буржуазная революция в ее демократических преоб­разованиях, тем менее ограничивается она тем, что выгодно исключительно для буржуазии. Чем последова­тельнее буржуазная революция, тем больше обеспечи­вает она выгоды пролетариата и крестьянства в демо­кратическом перевороте.

Марксизм учит пролетария не отстранению от бур­жуазной революции, не безучастию к ней, не предо­ставлению руководства в ней буржуазии, а, напротив, самому энергичному участию, самой решительной борьбе за последовательный пролетарский демократизм, за доведение революции до конца. Мы не можем выско­чить из буржуазно-демократических рамок русской революции, но мы можем в громадных размерах рас­ширить эти рамки, мы можем и должны в пределах этих рамок бороться за интересы пролетариата, за его непосредственные нужды и за условия подготовки его сил к будущей полной победе. Есть буржуазная демократия и буржуазная демократия. И земец-монар­хист, сторонник верхней палаты, «запрашивающий» всеобщее избирательное право, а втайне, под сурдинку заключающий с царизмом сделку насчет куцей кон­ституции, есть буржуазный демократ. И крестьянин, с оружием в руках идущий против помещиков и чинов­ников, «наивно-республикански» предлагающий «про­гнать царя»[13], есть тоже буржуазный демократ. Бур­жуазно-демократические порядки бывают такие, как в Германии, и такие, как в Англии; такие, как в Ав­стрии, и такие, как в Америке или Швейцарии. Хорош был бы тот марксист, который в эпоху демократического переворота прозевал бы эту разницу между степенями демократизма и между различным характером той или иной формы его и ограничивался бы «умничаньем» насчет того, что все же это «буржуазная революция», плоды «буржуазной революции».

А ведь именно таких умников, важничающих своей близорукостью, представляют из себя наши новоискровцы. Они как раз ограничиваются рассуждениями о буржуазном характере революции там и тогда, где надо уметь провести разницу между республикан­ски-революционной и монархически-либеральной бур­жуазной демократией, не говоря уже о разнице между непоследовательным буржуазным и последовательным пролетарским демократизмом. Они удовлетворяются,точно они и в самом деле стали «человеками в фут­ляре»[xx], меланхолическим разговором о «процессе взаимной борьбы противоположных классов», когда речь идет о том, чтобы дать демократическое руковод­ство в настоящей революции, чтобы подчеркнуть передовые демократические лозунги в отличие от пре­дательских лозунгов г-на Струве и К°, чтобы указать прямо и резко ближайшие задачи действительно рево­люционной борьбы пролетариата и крестьянства в от­личие от либерального маклерства помещиков и фабрикантов. В этом теперь суть вопроса, которую вы про­зевали, господа: в том, завершится ли наша революция действительной грандиозной победой или лишь жалкой сделкой, дойдет ли она до революционной демократи­ческой диктатуры пролетариата и крестьянства или «истечет силами» на либерально-шиповской консти­туции!

Может показаться на первый взгляд, что, ставя этот вопрос, мы совсем уклоняемся в сторону от нашей темы. Но так может показаться лишь на первый взгляд. На самом деле, именно в этом вопросе лежит корень того принципиального расхождения, которое вполне обрисовалось уже теперь между социал-демократи­ческой тактикой III съезда Российской социал-демокра­тической рабочей партии и тактикой, установленной на конференции новоискровцев. Эти последние сделали уже теперь не два, а три шага назад, воскресив ошибки «экономизма» при решении несравненно более сложных, более важных и более жизненных для рабочей партии вопросов ее тактики в момент революции. Вот почему на разборе поставленного вопроса нам необходимо остановиться со всем вниманием.

В выписанной нами части новоискровской резолюции содержится указание на опасность того, как бы со­циал-демократия не связала себе рук в борьбе с непосле­довательной политикой буржуазии, как бы она не рас­творилась в буржуазной демократии. Мысль об этой опасности проходит красной нитью через всю специфически-новоискровскую литературу, эта мысль есть настоящий гвоздь всей принципиальной позиции в на­шем партийном расколе (с тех пор, как элементы дрязги в этом расколе отошли совершенно на задний план перед элементами поворота к «экономизму»). И мы без всяких обиняков признаем, что эта опасность дей­ствительно существует, что именно теперь, в разгар русской революции, эта опасность стала особенно серьезна. На нас всех, теоретиков или про себя я предпочел бы сказать публицистов социал-демо­кратии, ложится неотложная и чрезвычайно ответ­ственная задача разобрать, с которой стороны, грозит на самом деле эта опасность. Ибо источник нашего разногласия заключается не в споре о том, существует ли такая опасность, а в споре о том, порождает ли ее так называемый хвостизм «меньшинства» или так называемый революционаризм «большинства».

Чтобы устранить кривотолки и недоразумения, за­метим, прежде всего, что опасность, о которой мы го­ворим, лежит не в субъективной, а в объективной сто­роне дела, не в формальной позиции, которую займет социал-демократия в борьбе, а в материальном исходе всей теперешней революционной борьбы. Не в том вопрос, захотят ли те или иные социал-демократические группы раствориться в буржуазной демократии, со­знают ли они, что они растворяются, об этом нет и речи. Подобного желания мы ни у кого из социал-демократов не подозреваем, и не в желании тут вовсе дело. Не в том также вопрос, сохранят ли те или иные социал-демократические группы свою формальную само­стоятельность, особность, независимость от буржуаз­ной демократии на всем протяжении революции. Они могут не только заявить об этой «самостоятельности», но и сохранить ее формально, и тем не менее дело мо­жет выйти так, что у них окажутся связанными руки в борьбе с непоследовательностью буржуазии. Оконча­тельный политический итог революции может оказаться тот, что, несмотря на формальную «самостоятельность», несмотря на полную организационную, партийную особность социал-демократии, она на деле окажется несамостоятельной, окажется не в силах наложить на ход событий печать своей пролетарской самостоя­тельности, окажется настолько слабой, что в общем и целом, в последнем счете, в окончательном итоге, «растворение» ее в буржуазной демократии все же будет историческим фактом.

Boт в чем состоит действительная опасность. И теперь посмотрим, с которой стороны грозит она: от уклонения ли социал-демократии вправо в лице новой «Искры», как думаем мы, или от уклонения ее влево в лице «большинства», «Впереда» и т. д., как думают новоискровцы.

Решение этого вопроса, как мы указали, определяется объективным сочетанием действия различных обще­ственных сил. Характер этих сил определен теорети­чески марксистским анализом русской действитель­ности, а теперь он определяется практически открытым выступлением групп и классов в ходе революции. И вот, весь теоретический анализ, задолго до пережи­ваемой эпохи произведенный марксистами, и все прак­тические наблюдения над развитием революционных событий показывают нам, что возможен, с точки зре­ния объективных условий, двоякий ход и исход рево­люции в России. Преобразование экономического и политического строя России в буржуазно-демократи­ческом направлении неизбежно и неустранимо. Нет такой силы на земле, которая могла бы помешать такому преобразованию. Но из сочетания действия наличных сил, творящих это преобразование, может получиться двоякий результат или двоякая форма этого преобразования. Одно из двух: 1) или дело кончится «решительной победой революции над ца­ризмом» или 2) для решительной победы сил не хватит, и дело кончится сделкой царизма с наиболее «непосле­довательными» и наиболее «своекорыстными» элемен­тами буржуазии. Все бесконечное разнообразие деталей и комбинаций, предвидеть которые никто не в состоянии, сводится, в общем и целом, именно к тому или другому из этих двух исходов.

Рассмотрим теперь эти исходы, во-первых, с точки зрения их социального значения, и, во-вторых, с точки зрения положения социал-демократии (ее «растворения» или «связанности рук» ее) при том и другом исходе.

Что такое «решительная победа революции над ца­ризмом»? Мы видели уже, что, употребляя это выраже­ние, новоискровцы не понимают его даже в его ближай­шем политическом значении. Еще менее заметно у них понимания классового содержания этого понятия. Ведь мы, марксисты, никоим образом не должны позволять себе обольщаться словами: «революция» или «великая русская революция», как обольщаются ими теперь многие революционные демократы (вроде Гапона). Мы должны дать себе точный отчет в том, какие же реаль­ные общественные силы противостоят «царизму» (это вполне реальная и вполне понятная для всех сила) и способны одержать «решительную победу» над ним. Такой силой не может быть крупная буржуазия, помещики, фабриканты, «общество», идущее за освобожденцами. Мы видим, что они даже и не хотят реши­тельной победы. Мы знаем, что они не способны, по своему классовому положению, на решительную борьбу с царизмом: слишком тяжелым ядром на ногах является частная собственность, капитал, земля, чтобы идти на решительную борьбу. Слишком нужен им царизм с его полицейски-бюрократическими и военными си­лами против пролетариата и крестьянства, чтобы могли они стремиться к уничтожению царизма. Нет, силой, способной одержать «решительную победу над цариз­мом», может быть только народ, то есть пролетариат и крестьянство, если брать основные, крупные силы, распределяя сельскую и городскую мелкую буржуазию (тоже «народ») между тем и другим. «Решительная победа революции над царизмом» есть революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьян­ства. От этого вывода, давно указанного «Впередом», никуда не уйдут наши новоискровцы. Больше некому одержать решительную победу над царизмом.

И такая победа будет именно диктатурой, т. е. она неизбежно должна будет опираться на военную силу, на вооружение массы, на восстание, а не на те или иные, «легальным», «мирным путем», созданные учреждения. Это может быть только диктатура, потому что осущест­вление преобразований, немедленно и непременно нуж­ных для пролетариата и крестьянства, вызовет отчаян­ное сопротивление и помещиков, и крупных буржуа, и царизма. Без диктатуры сломить это сопротивление, отразить контрреволюционные попытки невозможно. Но это будет, разумеется, не социалистическая, а демо­кратическая диктатура. Она не сможет затронуть (без целого ряда промежуточных ступеней революционного развития) основ капитализма. Она сможет, в лучшем случае, внести коренное перераспределение земельной собственности в пользу крестьянства, провести последо­вательный и полный демократизм вплоть до республики, вырвать с корнем все азиатские, кабальные черты не только из деревенского, но и фабричного быта, положить начало серьезному улучшению положения рабочих и повышению их жизненного уровня, наконец, last but not least[14] перенести революционный пожар в Европу. Такая победа нисколько еще не сделает из нашей буржуазной революции революцию социали­стическую; демократический переворот не выйдет непосредственно из рамок буржуазных общественно-экономических отношений; но тем не менее значение такой победы будет гигантское для будущего разви­тия и России и всего мира. Ничто не поднимет до такой степени революционной энергии всемирного проле­тариата, ничто не сократит так сильно пути, ведущего к его полной победе, как эта решительная победа начавшейся в России революции.

Насколько вероятна такая победа вопрос другой. Мы вовсе не склонны к безрассудному оптимизму на этот счет, мы вовсе не забываем о громадной трудности этой задачи, но, идя на борьбу, мы должны желать победы и уметь указать настоящий путь к ней. Тенден­ции, способные привести к этой победе, неоспоримо есть налицо. Правда, наше, социал-демократическое, влияние на массу пролетариата еще очень и очень недостаточно; революционное воздействие на массу крестьянства совсем ничтожно; разбросанность, нераз­витость, темнота пролетариата и особенно крестьянства еще страшно велики. Но революция быстро сплачи­вает и быстро просвещает. Каждый шаг в ее развитии пробуждает массу и с неудержимой силой привлекает ее именно на сторону революционной программы, как единственной, выражающей последовательно и цельно ее настоящие, кровные интересы.

Закон механики гласит, что действие равно противо­действию. В истории разрушительная сила революции тоже в немалой степени зависит от того, насколько сильно и продолжительно было подавление стремления к свободе, насколько глубоко противоречие между допотопной «надстройкой» и живыми силами совре­менной эпохи. И международная политическая ситуа­ция складывается во многих отношениях как нельзя более выгодно для русской революции. Восстание рабочих и крестьян уже началось, оно раздроблено, стихийно, слабо, но оно неоспоримо и безусловно доказывает наличность сил, способных на решительную борьбу и идущих к решительной победе.

Не хватит этих сил, тогда царизм успеет заключить сделку, которую и готовят уже с двух концов и господа Булыгины и господа Струве. Тогда кончится дело куцей конституцией или даже на худой из худых концовпародией на нее. Это будет тоже «буржуазная револю­ция», только выкидыш, недоносок, ублюдок. Социал-демократия не делает себе иллюзий, она знает преда­тельскую натуру буржуазии, она не падет духом и не бросит своей упорной, терпеливой, выдержанной работы над классовым воспитанием пролетариата даже в самые серые будни буржуазно-конституционного «шиповского» благоденствия. Такой исход был бы более или менее похож на исход всех почти демократи­ческих революций в Европе в течение XIX века, и наше партийное развитие пошло бы тогда по трудной, тяжелой, долгой, но знакомой и проторенной дорожке.

Спрашивается теперь, при котором же из этих двух возможных исходов социал-демократия окажется фак­тически со связанными руками против непоследова­тельной и своекорыстной буржуазии? окажется факти­чески «растворившейся» или почти растворившейся в буржуазной демократии?

Достаточно ясно поставить этот вопрос, чтобы, не за­трудняясь ни на минуту, ответить на него.

Удастся буржуазии сорвать русскую революцию посредством сделки с царизмом, тогда у социал-демократии фактически руки окажутся именно связан­ными против непоследовательной буржуазии, тогда социал-демократия окажется «растворившейся» в бур­жуазной демократии в том смысле, что пролетариату не удастся наложить своего яркого отпечатка на рево­люцию, не удастся по-пролетарски или, как говорил некогда Маркс, «по-плебейски» разделаться с цариз­мом.

Удастся решительная победа революции, тогда мы разделаемся с царизмом по-якобински или, если хотите, по-плебейски. «Весь французский терроризм, писал Маркс в знаменитой «Новой Рейнской Газете» в 1848г.,—. был не чем иным, как плебейским способом разделаться с врагами буржуазии, с абсолютизмом, феодализмом и мещанством» (см. Marx' Nachlass, издание Меринга, том III, стр. 211)[xxi]. Думали ли когда-нибудь о значе­нии этих слов Маркса те люди, которые пугают социал-демократических русских рабочих пугалом «якобинизма» в эпоху демократической революции?

Жирондисты современной русской социал-демокра­тии, новоискровцы, не сливаются с освобожденцами, но оказываются фактически, в силу характера своих лозунгов, в хвосте у них. А освобождении, т. е. пред­ставители либеральной буржуазии, хотят разделаться с самодержавием мягко, по-реформаторски, уступ­чиво, не обижая аристократии, дворянства, двора,осторожно, без всякой ломки, любезно и вежливо, по-барски, надевая белые перчатки (вроде тех, которые надел с рук башибузука г. Петрункевич на приеме «представителей народа» (?) Николаем Кровавым[xxii], см. «Пролетарий» № 5[15]).

Якобинцы современной социал-демократии, боль­шевики, впередовцы, съездовцы или пролетарцы, не знаю уж, как сказать, хотят поднять своими ло­зунгами революционную и республиканскую мелкую буржуазию и особенно крестьянство до уровня последо­вательного демократизма пролетариата, сохраняющего свою полную классовую особность. Они хотят, чтобы народ, т. е. пролетариат и крестьянство, разделался с монархией и аристократией «по-плебейски», беспо­щадно уничтожая врагов свободы, подавляя силой их сопротивление, не делая никаких уступок проклятому наследию крепостничества, азиатчины, надругательства над человеком.

Это не значит, конечно, чтобы мы хотели обязательно подражать якобинцам 1793 года, перенимать их взгляды, программу, лозунги, способы действия. Ничего подоб­ного. У нас не старая, а новая программа программа-минимум Российской социал-демократической рабочей партии. У нас новый лозунг: революционная демокра­тическая диктатура пролетариата и крестьянства. У нас будут, коли доживем мы до настоящей победы револю­ции, и новые способы действия, соответствующие ха­рактеру и целям стремящейся к полному социалисти­ческому перевороту партии рабочего класса. Мы хотим только пояснить своим сравнением, что представители передового класса XX века, пролетариата, т. е. социал-демократы, разделяются на такие же два крыла (оппор­тунистическое и революционное), на какие разделялись и представители передового класса XVIII века, бур­жуазии, т. е. жирондисты и якобинцы.

Только в случае полной победы демократической ре­волюции у пролетариата не будут связаны руки в борьбе против непоследовательной буржуазии, только в этом случае он не «растворится» в буржуазной демократии, а наложит на всю революцию свой пролетарский или, вернее, пролетарски-крестьянский отпечаток.

Одним словом: чтобы не оказаться со связанными руками в борьбе с непоследовательной буржуазной демократией, пролетариат должен быть достаточно сознателен и силен, чтобы поднять до революционного самосознания крестьянство, чтобы руководить его на­тиском, чтобы, таким образом, самостоятельно провести последовательно-пролетарский демократизм.

Вот как стоит столь неудачно разрешенный новоискровцами вопрос об опасности остаться со связан­ными руками в борьбе с непоследовательной буржуа­зией. Буржуазия всегда будет непоследовательна. Нет ничего наивнее и бесплоднее попыток начертать усло­вия или пункты[16], при исполнении которых можно

 

было бы считать буржуазную демократию нелицемер­ным другом народа. Последовательным борцом за де­мократизм может быть' только пролетариат. Победо­носным борцом за демократизм он может оказаться лишь при том условии, если к его революционной борьбе присоединится масса крестьянства. Не ^хватит на это силы у пролетариата, буржуазия окажется во главе демократической революции" "и _'придаст ^ей характер непоследовательный и своекорыстный. Поме­шать этому пет иного средства, кроме революционно-демократической диктатуры" пролетариата и кресть­янства.

Таким образом, мы приходим к несомненному выводу, что именно новоискровская тактика, по ее объективному значению, играет на руку буржуазной демократии. Проповедь организационной расплывчатости; доходя­щей до плебисцитов, до принципа соглашения, до отор­ванности партийной литературы от партии, прини­жение задач вооруженного восстания, смешение общенародных политических лозунгов революцион­ного пролетариата и монархической буржуазии,извращение условий «решительной победы революции над царизмом», все это вместе взятое дает как раз ту политику хвостизма в революционный момент, которая сбивает с толку пролетариат, дезорганизует его и вносит смуту в его сознание, принижает тактику социал-демократии, вместо того, чтобы указывать един­ственный путь к победе и присоединять к лозунгу пролетариата все революционные и республиканские элементы народа.

 

---

 

Чтобы подтвердить этот вывод, к которому мы пришли на основании разбора резолюции, подойдем к тому же вопросу с других сторон. Посмотрим, во-первых, как иллюстрирует новоискровскую тактику простоватый и откровенный меньшевик в грузинском «Социал-Демократе». Посмотрим, во-вторых, кто пользуется на деле, в данной политической обстановке, лозунгами новой «Искры».

 

7. ТАКТИКА «ОТСТРАНЕНИЯ КОНСЕРВАТОРОВ

ОТ ПРАВИТЕЛЬСТВА»

 

Упомянутая нами выше статья в органе меньшевист­ского Тифлисского «комитета» («Социал-Демократ» № 1) называется «Земский собор и наша тактика». Автор ее не совсем забыл еще нашей программы, он выдвигает лозунг республики, но рассуждает он о тактике сле­дующим образом:

«Для достижения этой цели (республики) можно указать два пути: или оставить совсем без внимания созываемый правитель­ством Земский собор и с оружием в руках поразить правитель­ство, составить революционное правительство и созвать учреди­тельное собрание. Или объявить Земский собор центром нашего действия, воздействуя с оружием в руках на его состав, на его деятельность, и силой заставить объявить себя учреди­тельным собранием или через него созвать учредительное собра­ние. Эти две тактики очень резко разнятся друг от друга. По­смотрим же, которая из них выгоднее для нас».

Вот как русские новоискровцы излагают идеи, во­площенные впоследствии в разобранной нами резолю­ции. Это писано, заметьте, до Цусимы[xxiii], когда булыгинский «проект» совсем не показывался на свет божий. Даже либералы теряли терпение и выражали свое недоверие на страницах легальной печати, а социал-демократ-новоискровец оказался доверчивее либера­лов. Он объявляет, что Земский собор «созывается», и настолько верит царю, что этот несуществующий еще Земский собор (а, может быть, «Государственную думу» или «законосовещательный собор»?) предлагает взять центром нашего действия. Более откровенный и прямолинейный, чем авторы резолюции, принятой на конференции, наш тифлисец не приравнивает обе «тактики» (излагаемые им с неподражаемой наивностью), а объявляет, что вторая «выгоднее». Слушайте:

«Тактика первая. Как вы знаете, предстоящая революция есть революция буржуазная, т. е. она направлена к такому изменению современного строя, в котором (изменении) заинте­ресован не только пролетариат, но и все буржуазное общество. В оппозиции к правительству стоят все классы, даже сами капиталисты. Борющийся пролетариат и борющаяся буржуазия в некотором смысле вместе идут и вместе нападают на самодер­жавие с разных сторон. Правительство здесь совсем одиноко и лишено сочувствия общества. Поэтому уничтожить[17] его очень легко. Весь российский пролетариат не настолько еще сознателен и организован, чтобы один только он мог произвести революцию. Да если бы он мог это сделать, он произвел бы не буржуазную, а пролетарскую (социалистическую) револю­цию. Стало быть, в нашем интересе, чтобы правительство оста­лось без союзников, не могло разъединить оппозицию, не при­соединило бы к себе буржуазию и не оставило бы пролетариат изолированным...».

Итак, в интересах пролетариата, чтобы царское пра­вительство не могло разъединить буржуазии и проле­тариата! Да не по ошибке ли назван грузинский орган «Социал-демократом» вместо того, чтобы быть назван­ным «Освобождением»? И заметьте, какая бесподобная философия демократической революции! Разве не видим мы здесь воочию, как бедный тифлисец окончательно сбит с толку резонерски-хвостистским толкованием понятия: «буржуазная революция»? Он обсуждает во­прос о возможной изолированности пролетариата в де­мократическом перевороте и забывает... забывает о мелочи... о крестьянстве! Из возможных союзников про­летариата он знает и облюбовывает земцев-помещиков и не знает крестьян. И это на Кавказе! Ну, разве не правы мы были, сказав, что новая «Искра» своими рассуждениями опускается до монархической буржуа­зии вместо того, чтобы поднимать к себе в союзники революционное крестьянство?

«...В противном случае поражение пролетариата и победа правительства неизбежны. И вот самодержавие к этому именно и стремится. Оно, нет сомнения, в своем Земском соборе привле­чет на свою сторону представителей дворянства, земств, городов, университетов и т. п. буржуазных учреждений[18]. Оно поста­рается задобрить их мелкими уступками и таким образом при­мирить их с собой. Подкрепленное таким образом оно направит все свои удары на оставшийся одиноким рабочий народ. Наша обязанность предотвратить такой несчастный исход. Но разве можно это сделать первым путем? Положим, мы не обратили никакого внимания на Земский собор, а начали сами готовиться к восстанию и в один прекрасный день вышли вооруженные на улицу на борьбу. И вот, здесь перед нами не один, а два врага: правительство и Земский собор. В то время, как мы готовились, они успели сговориться[19], войти в соглашение между собою, выработать выгодную для них конституцию и поделили между собою власть. Это прямо выгодная для правительства тактика, и мы должны самым энергичным образом отказаться от нее...».

Вот это откровенно! Надо отказаться решительно от «тактики» подготовки восстания, потому что «в это время» правительство войдет в сделку с буржуазией! Можно ли в старой литературе самого заядлого «эконо­мизма» найти хоть что-либо, приближающееся к такому опозорению революционной социал-демократии? То здесь, то там происходящие восстания и вспышки рабочих и крестьян факт. Земский собор булыгинский посул. И «Социал-Демократ» из города Тиф­лиса решает: отказаться от тактики готовить восстание и ждать «центра воздействия» Земского собора...

«...Вторая тактика, наоборот, заключается в том, чтобы по­ставить Земский собор под наш надзор, не дать ему возможности действовать по своей воле[20] и войти в соглашение с правитель­ством[21].

Мы поддерживаем Земский собор постольку, поскольку он борется с самодержавием, и боремся с ним в тех случаях, когда он примиряется с самодержавием. Энергичным вмешательством и силой мы разъединяем депутатов между собой[22], радикалов присоединяем к себе[23], консерваторов отстраняем от пра­вительства и таким образом весь[24] Земский собор ставим на революционный путь. Благодаря такой тактике правитель­ство останется постоянно одиноким, оппозиция[25] сильной, и тем облегчится установление демократического строя».

Да, да! Пусть говорят теперь, что мы преувеличиваем поворот новоискровцев к вульгарнейшему подобию «экономизма». Ведь это уже прямо вроде знаменитого порошка против мух: поймать муху, посыпать на нее, и околеет. Разъединить силой депутатов Земского собора, «отстранить консерваторов от правительства»и весь Земский собор встанет на революционный путь... Без всякого «якобинского» вооруженного восстания, а так себе, благородно, почти по-парламентски, «воз­действуя» на членов Земского собора.

Бедная Россия! Про нее говорили, что она всегда носит старомодные и выкинутые Европой шляпки. Парламента еще у нас нет, его даже и Булыгин не по­сулил, а парламентского кретинизма[xxiv] сколько угодно.

«...Как должно произойти это вмешательство? Прежде всего, мы потребуем, чтобы Земский собор был созван путем всеобщего, равного, прямого избирательного права с тайной подачей голо­сов. Вместе с оглашением[26] такого порядка выборов должна быть узаконена[27] полная свобода предвыборной агитации, т. е. свобода собраний, слова, печати, неприкосновенность избира­телей и избираемых и освобождение всех политических преступ­ников. Сами выборы должны быть назначены как можно позже, чтобы у нас оказалось достаточно времени для ознакомления и подготовки народа. И так как выработка правил по созыву Собора поручена комиссии министра внутренних дел Булыгина, мы должны воздействовать и на эту комиссию и на ее членов[28]. Если булыгинская комиссия откажется удовлетворить наши требования[29] и право избрания депутатов предоставит одним имущим, тогда мы должны вмешаться в эти выборы и революцион­ным путем заставить избирателей выбрать передовых кандидатов и на Земском соборе потребовать учредительного собрания[30]. Наконец, всевозможными мерами: демонстрациями, стачками и, если нужно будет, восстанием заставить Земский собор созвать учредительное собрание или объявить таковым себя. Защитником учредительного собрания должен быть вооруженный пролетариат, и оба вместе[31] пойдут к демократической республике.

Такова социал-демократическая тактика и только она обес­печит нам победу».

Пусть не думает читатель, что весь этот невероятный вздор есть простая проба пера какого-либо неответ­ственного и невлиятельного новоискровца. Нет, это говорится в органе целого комитета новоискровцев, Тифлисского. Мало того. Этот вздор прямо одобрен «Искрой», в сотом номере которой мы читаем про этот «Социал-Демократ»:

«Живо и талантливо редактирован номер первый. Заметна опытная, умелая рука редактора-писателя... Можно с уверен­ностью сказать, что газета блестяще исполнит поставленную себе задачу».

Да! Если эта задача состоит в том, чтобы показать всем и каждому наглядно полное идейное разложение новоискровства, то она выполнена действительно «бле­стяще». Более «живо, талантливо и умело» выразить принижение новоискровцев до либерально-буржуаз­ного оппортунизма никто не сумел бы.

 

8. ОСВОБОЖДЕНСТВО И НОВОИСКРОВСТВО

 

Теперь перейдем к другому наглядному подтвержде­нию политического значения новоискровства.

В замечательной, превосходной, поучительнейшей статье «Как найти себя» (№ 71 «Освобождения») г. Струве идет войной на «программный революционизм» наших крайних партий. Мною лично г. Струве особенно недоволен[32]. Что касается меня, то я как нельзя более доволен г-ном Струве: лучшего союзника в борьбе с возрождающимся «экономизмом» новоискровцев и с пол­ной беспринципностью «социалистов-революционеров» я не мог бы и желать. Каким образом г. Струве и «Осво­бождение» практически доказали всю реакционность «поправок» к марксизму, сделанных в проекте программы социалистов-революционеров, об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз. Как г. Струве всякий раз, когда он принципиально одобрял новоискровцев, служил мне верную, честную и истинную службу, об этом мы го­ворили уже неоднократно[33] и скажем сейчас еще раз.

В статье г-на Струве есть целый ряд интереснейших заявлений, которые мы можем здесь отметить лишь мимоходом. Он собирается «создать русскую демокра­тию, опираясь не на борьбу, а на сотрудничество клас­сов», причем «социально-привилегированная интел­лигенция» (вроде «культурного дворянства», перед которым г. Струве расшаркивается с грациозностью истинно светского... лакея) принесет «вес своего со­циального положения» (вес денежного мешка) в эту «неклассовую» партию. Г. Струве выражает желание знакомить молодежь с негодностью «радикального трафарета о том, что буржуазия испугалась и продала пролетариат и дело свободы» (от всей души привет­ствуем это желание. Ничто не подтвердит так этого марксистского «трафарета», как война с ним г-на Струве. Пожалуйста, г. Струве, не откладывайте в долгий ящик своего великолепного плана!).

Нам важно для нашей темы отметить, с какими прак­тическими лозунгами воюет в настоящее время такой политически-чуткий и отзывчивый на малейшую пере­мену погоды представитель русской буржуазии. Во-первых, с лозунгом республиканизма. Г, Струве твердо убежден, что этот лозунг «непонятен и чужд народной массе» (он забывает добавить: понятен, но невыгоден буржуазии!). Мы бы желали посмотреть, какой ответ получил бы г. Струве от рабочих в наших кружках и на наших массовках! Или рабочие не народ? А кре­стьяне? У них бывает, по словам г. Струве, «наивный республиканизм» («прогнать царя»), но либераль­ная буржуазия верит в то, что на смену наивного республиканизма придет не сознательный респуб­ликанизм, а сознательный монархизм! Са depend, г. Струве, это еще зависит от обстоятельств. И царизм и буржуазия не могут не противодействовать корен­ному улучшению положения крестьян на счет поме­щичьей земли, а рабочий класс не может не содейство­вать в атом крестьянству.

Во-вторых, г. Струве уверяет, что «в гражданской войне нападающий всегда окажется неправым». Эта идея вплотную подходит к показанным выше тенден­циям новоискровства. Мы не скажем, конечно, чтобы в гражданской войне всегда было выгодно нападать; нет, иногда оборонительная тактика на время, обяза­тельна. Но выставлять такое положение, которое дал г. Струве, в применении к России 1905 года, значит как раз показывать кусочек «радикального трафарета» («буржуазия пугается и продает дело свободы»). Кто не хочет теперь нападать на самодержавие, на реак­цию, кто не готовится к этому нападению, кто не пропо­ведует его, тот всуе приемлет имя сторонника рево­люции.

Г. Струве осуждает лозунги: «конспирация» и «бунт» (это «восстание в миниатюре»). Г. Струве презирает и то и другое с точки зрения «доступа к массам»! Мы бы спросили г-на Струве: укажет ли он проповедь бунта в таком, напр., произведении безмерного, на его взгляд, революционариста, как «Что делать?»[34]. А насчет «конспирации» велико ли различие, напр., между нами и г. Струве? Не оба ли мы работаем в «нелегальной» газете, «конспиративно» провозимой в Россию и служащей «тайным» группам «Союза осво­бождения» или РСДРП? Наши рабочие массовки часто «конспиративны», есть тот грех. А собрания гг. освобожденцев? Есть ли вам чем чваниться, г. Струве, перед презренными сторонниками презренной конспи­рации?

Правда, конспирация сугубая требуется с доставкой оружия рабочим. Вот тут уже г. Струве выступает пря­мее. Слушайте: «Что касается вооруженного восстания или революции в техническом смысле[35], то только массовая пропаганда демократической программы мо­жет создать социально-психические условия всеобщего вооруженного восстания. Таким образом, даже с той, мною неразделяемой, точки зрения, которая вооружен­ное восстание считает неизбежным завершением совре­менной борьбы за освобождение, пропитывание масс идеями демократического преобразования есть самое основное, самое нужное дело».

Г. Струве старается уклониться от вопроса. Он го­ворит о неизбежности восстания вместо того, чтобы говорить о необходимости его для победы революции. Восстание, неподготовленное, стихийное, раздроблен­ное, уже началось. Безусловно поручиться за то, что оно дойдет до цельного и целостного вооруженного народного восстания, никто не сможет, ибо это зависит и от состояния революционных сил (вполне измеряе­мых только на самой борьбе), и от поведения прави­тельства и буржуазии, и от ряда других обстоятельств, учесть которые точно невозможно. О неизбежности, в смысле той абсолютной уверенности в конкретном событии, на которую сворачивает речь г. Струве, не к чему и говорить. Говорить надо, если вы хотите быть сторонником революции, о том, необходимо ли восстание для победы революции, необходимо ли активно выдвигать его, проповедовать, готовить немедленно и энергично. Г. Струве не может не понимать этой разницы: он ведь, напр., не заслоняет же бесспорного для демократа вопроса о необходимости всеобщего избирательного права спорным и ненасущным для политического деятеля вопросом о неизбежности его приобретения в течение данной революции. Уклоняясь от вопроса о необходимости восстания, г. Струве выражает этим глубочайшую подоплеку политической позиции либеральной буржуазии. Буржуазия, во-пер­вых, предпочитает сторговаться с самодержавием, чем раздавить его; буржуазия во всяком случае сваливает борьбу с оружием в руках на рабочих (это во-вторых). Вот какое реальное значение имеет уклончивость г. Струве. Вот почему он пятится назад от вопроса о необходимости восстания к вопросу о его «социально-психических» условиях, о предварительной «пропа­ганде». Точь-в-точь, как буржуазные болтуны во Франкфуртском парламенте 1848 года занимались сочинением резолюций, деклараций, решений, «массовой пропаган­дой» и подготовкой «социально-психических условий» в такое время, когда дело шло об отпоре вооруженной силе правительства, когда движение «привело к необ­ходимости» вооруженной борьбы, когда одно словесное воздействие (стократ нужное в подготовительный пе­риод) превратилось в пошлую, буржуазную бездеятель­ность и трусость, точно так же и г. Струве увиливает от вопроса о восстании, прикрываясь фразами. Г. Струве наглядно показывает нам то, чего упорно не видят многие социал-демократы, именно: революционный мо­мент тем и отличается от обыкновенных, будничных, подготовительных исторических моментов, что настрое­ние, возбуждение, убеждение масс должны проявляться и проявляются в действии.

Вульгарный революционаризм не понимает того, что слово тоже есть дело; это положение бесспорное для приложения к истории вообще или к тем эпохам исто­рии, когда открытого политического выступления масс нет, а его никакие путчи не заменят и искусственно не вызовут. Хвостизм революционеров не понимает того, что, когда начался революционный момент, когда старая «надстройка» треснула по всем швам, когда открытое политическое выступление классов и масс, творящих себе новую надстройку, стало фактом, когда гражданская война началась, тогда ограничиваться по-старому «словом», не давая прямого лозунга перейти к «делу», тогда отговариваться от дела ссылкой на «пси­хические условия» да на «пропаганду» вообще есть безжизненность, мертвенность, резонерство, или же предательство революции и измена ей. Франкфуртские болтуны демократической буржуазии незабвенный исторический образчик такого предательства или такого резонерского тупоумия.

Хотите ли вы пояснения этой разницы между вуль­гарным революционаризмом и хвостизмом революцио­неров па истории социал-демократического движения в России? Мы вам дадим такое пояснение. Припомните 1901—1902 годы, которые миновали так недавно и которые кажутся уже нам теперь каким-то отдаленным преданием. Начались демонстрации. Вульгарный рево­люпионаризм поднял крик о «штурме» («Рабочее Дело»[xxv]), выпускались «кровавые листки» (берлинского, если память мне не изменяет, происхождения), нападали на «литературщину» и кабинетный характер идеи всерос­сийской агитации посредством газеты (Надеждин)[xxvi]. Хвостизм революционеров выступал тогда, наоборот, с проповедью, что «экономическая борьба есть лучшее средство для политической агитации». Как держалась революционная социал-демократия? Она нападала на оба эти течения. Она осуждала вспышкопускательство и крики о штурме, ибо все ясно видели или должны были видеть, что открытое массовое выступление есть дело завтрашнего дня. Она осуждала хвостизм и выста­вляла прямо лозунг даже всенародного вооруженного восстания, не в смысле прямого призыва (призыва к «бунту» не нашел бы у нас г. Струве в те времена), а в смысле необходимое» вывода, в смысле «пропаганды» (о которой г. Струве только теперь вспомнил, он всегда опаздывает несколькими годами, наш почтенный г. Струве), в смысле подготовки тех именно «социально-психических условий», которых теперь представители растерянной, торгашеской буржуазии разглагольствуют «грустно и некстати». Тогда пропаганда и агитация, агитация и пропаганда действительно выдвигались объективным положением вещей на первый план. Тогда оселком работы, но подготовке восстания могла выста­вляться (и выставлялась в «Что делать?») работа над общерусской политической газетой, еженедельный вы­пуск которой казался идеалом. Тогда лозунги: массовая агитация вместо непосредственных вооруженных высту­плений; подготовка социально-психических условий восстания вместо вспышкопускательства были един­ственно правильными лозунгами революционной социал-демократии. Теперь эти лозунги превзойдены событиями, движение ушло вперед, они стали хламом, ветошью, годной только для прикрытия освобожденского лицеме­рия да новоискровского хвостизма!

Или, может быть, я ошибаюсь? Может быть, револю­ция еще не началась? Момент открытого политического выступления классов еще не пришел? Гражданской войны еще нет, и критика оружия не должна теперь же явиться необходимым и обязательным преемником, наследником, душеприказчиком, завершителем оружия критики?

Посмотрите вокруг себя, высуньтесь из кабинета на улицу, чтобы ответить на эти вопросы. Разве само пра­вительство не начало уже гражданской войны, массами расстреливая повсюду мирных и безоружных граждан? Разве не выступают вооруженные черные сотни как «аргумент» самодержавия? Разве буржуазия даже буржуазия не сознала необходимости гражданской милиции? Разве тот самый г. Струве, идеально-умерен­ный и аккуратный г. Струве, не говорит (увы, только говорит, чтобы отговориться!) о том, что «открытый характер революционных действий» (вот мы как нынче!) «в настоящее время есть одно из важнейших условий воспитательного влияния на народные массы»?

У кого есть глаза, чтобы видеть, тот не может усо­мниться в том, как должен быть поставлен теперь сто­ронниками революции вопрос о вооруженном восста­нии. Посмотрите же на три постановки этого вопроса, данные в сколько-нибудь способных влиять на массы, органах свободной печати.

Постановка первая. Резолюция III съезда Российской социал-демократической рабочей партии[36]. Признано и заявлено во всеуслышание, что общедемократическое революционное движение уже привело к необходимости вооруженного восстания. Организация пролетариата для восстания поставлена на очередь дня, как одна из существенных, главных и необходимых задач партии.

Поручено принять самые энергичные меры для вооруже­ния пролетариата и обеспечения возможности непосред­ственного руководства восстанием.

Постановка вторая. Принципиальная статья в «Освобо­ждении» «вождя русских конституционалистов» (так на­звал недавно г-на Струве столь влиятельный орган ев­ропейской буржуазии, как «Франкфуртская Газета»[xxvii]), или вождя русской прогрессивной буржуазии. Мнение о неизбежности восстания им не разделяется. Конспи­рация и бунт специфические приемы неразумного революционизма. Республиканизм метод оглушения. Вооруженное восстание вопрос, собственно, только технический, тогда как «самое основное, самое нужное дело» массовая пропаганда и подготовка социально-психических условий.

Постановка третья. Резолюция новоискровской кон­ференции. Наша задача подготовлять восстание. Воз­можность планомерного восстания исключается. Бла­гоприятные условия для восстания создаются прави­тельственной дезорганизацией, нашей агитацией, нашей организацией. Лишь тогда «могут приобрести более или менее серьезное значение технически-боевые при­готовления».

И только? И только. Стало ли восстание необходимым, этого новоискровские руководители пролетариата еще не знают. Неотложна ли задача организовать пролета­риат для непосредственной борьбы, для них еще не ясно. Не нужно звать к принятию самых энергичных мер, гораздо важнее (в 1905, а не в 1902 году) разъяс­нить в общих чертах, при каких условиях эти меры «могут» приобрести «более или менее серьезное» зна­чение...

Видите ли вы теперь, товарищи новоискровцы, куда привел вас ваш поворот к мартыновщине? Понимаете ли вы, что ваша политическая философия оказалась пере­певом философии освобожденской? что вы оказались (против вашей воли и помимо вашего сознания) в хвосте монархической буржуазии? Ясно ли вам теперь, что, твердя зады и совершенствуясь в резонерстве, вы про­пустили то обстоятельство, что говоря незабвенными

словами незабвенной статьи Петра Струве «открытый характер революционных действий в настоящее время есть одно из важнейших условий воспитательного влия­ния на народные массы»?

 

9. ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ ПАРТИЕЙ КРАЙНЕЙ ОППОЗИЦИИ

ВО ВРЕМЯ РЕВОЛЮЦИИ?

 

Вернемся к резолюции о временном правительстве. Мы показали, что тактика новоискровцев двигает рево­люцию не вперед, возможность чего они хотели бы обеспечить своей резолюцией, а назад. Мы показали, что именно эта тактика связывает руки социал-демокра­тии в борьбе с непоследовательной буржуазией и не пре­дохраняет от растворения в буржуазной демократии. Понятно, что из ложных посылок резолюции получается ложный вывод: «Поэтому социал-демократия не должна ставить себе целью захватить или разделить власть во временном правительстве, а должна оставаться пар­тией крайней революционной оппозиции». Посмотрите на первую половину этого вывода, относящуюся к по­становке целей. Ставят ли новоискровцы целью социал-демократической деятельности решительную победу революции над царизмом? Ставят. Они не умеют правильно формулировать условия решительной победы, сбиваясь на «освобожденскую» формулировку, но ука­занную цель они ставят. Далее, связывают ли они вре­менное правительство с восстанием? Да, прямо свя­зывают, говоря, что временное правительство «выходит из победоносного народного восстания». Наконец, ставят ли они себе целью руководить восстанием? Да, они уклоняются, подобно г. Струве, от признания восста­ния необходимым и неотложным, но они говорят в то же время, в отличие от г. Струве, что «социал-демокра­тия стремится подчинить его (восстание) своему влия­нию и руководству и использовать в интересах рабочего класса».

Не правда ли, как это связно выходит? Мы ста­вим себе целью подчинить восстание и пролетарских и непролетарских масс нашему влиянию, нашему руководству, использовать его в наших интересах. Мы ставим себе целью, следовательно, руководить при восстании и пролетариатом, и революционной буржуа­зией, и мелкой буржуазией («непролетарские группы»), т. е. «разделить» руководство восстанием между социал-демократией и революционной буржуазией. Мы ставим себе целью победу восстания, долженствующую при­вести к учреждению временного правительства («вы­шедшего из победоносного народного восстания»). По­этому... поэтому мы не должны ставить себе целью захватить или разделить власть во временном револю­ционном правительстве!!

Наши друзья никак не могут свести концов с кон­цами. Они колеблются между точкой зрения г. Струве, отговаривающегося от восстания, и точкой зрения рево­люционной социал-демократии, призывающей взяться за эту неотложную задачу. Они колеблются между анархизмом, принципиально осуждающим, как измену пролетариату, всякое участие во временном револю­ционном правительстве, и марксизмом, требующим такого участия при условии руководящего влияния социал-демократии на восстание[37]. У них нет никакой самостоятельной позиции: ни позиции г. Струве, кото­рый желает сторговаться с царизмом и потому должен уклоняться и вилять по вопросу о восстании; ни по­зиции анархистов, которые осуждают всякое действие «сверху» и всякое участие в буржуазной революции. Новоискровцы смешивают сделку с царизмом и победу над царизмом. Они хотят участвовать в буржуазной революции. Они несколько ушли вперед от «Двух диктатур» Мартынова. Они согласны даже руководить восстанием народа, с тем, чтобы отказаться от этого руководства тотчас после победы (или, может быть, непосредственно перед победой?), то есть с тем, чтобы не пользоваться плодами победы, а отдать все плоды целиком буржуазии. Это называют они «использовать восстание в интересах рабочего класса»...

Останавливаться дольше на этой путанице нет на­добности. Полезнее рассмотреть происхождение этой путаницы в той формулировке ее, которая гласит: «оставаться партией крайней революционной оппо­зиции».

Перед нами одно из знакомых положений междуна­родной революционной социал-демократии. Это совер­шенно верное положение. Оно стало общим местом для всех противников ревизионизма или оппортунизма в парламентских странах. Оно приобрело право гра­жданства, как законный и необходимый отпор «парла­ментскому кретинизму», мильеранизму, бернштейнианству, итальянскому реформизму в духе Турати, Наши добрые новоискровцы заучили это хорошее положение и усердно применяют его.., совсем некстати. Категории парламентской борьбы вставляются в резолюции, писан­ные для таких условий, когда никакого парламента налицо нет. Понятие «оппозиции», явившееся отраже­нием и выражением такой политической ситуации, когда о восстании никто серьезно не говорит, переносится бессмысленно на ситуацию, когда восстание началось и когда о руководстве им думают и говорят все сторон­ники революции. Пожелание «оставаться» при том же, что и прежде, т. е. при действии только «снизу», выска­зывается с помпой и треском как раз тогда, когда рево­люция поставила вопрос о необходимости, при победе восстания, действовать сверху,

Нет, решительно не везет нашим новоискровцам! Даже тогда, когда они сформулируют верное социал-демократическое положение, они не умеют верно при­менить его. Они не подумали, как преобразуются и превращаются в свою противоположность понятия и термины парламентской борьбы в эпоху начавшей­ся революции, при отсутствии парламента, при наличности гражданской войны, при наличности вспышек восстания. Они не подумали, что при условиях, о которых идет речь, поправки предлагаются посредст­вом уличных демонстраций, интерпелляции вносятся посредством наступательных действий вооруженных граждан, оппозиция правительству осуществляется посредством насильственного ниспровержения прави­тельства.

Как известный герой нашего народного эпоса повто­рял хорошие советы как раз тогда, когда они неуместны, так и наши поклонники Мартынова повторяют уроки мирного парламентаризма как раз тогда, когда они сами констатируют начало прямых военных действий. Нет ничего курьезнее, как это выдвигание, с важным видом, лозунга: «крайняя оппозиция» в резолюции, начинающейся указанием на «решительную победу революции», на «народное восстание»! Сообразите-ка, господа, что значит представлять из себя «крайнюю оппозицию» в эпоху восстания? Значит ли это изобли­чать правительство или свергать его? Значит ли это вотировать против правительства или наносить пора­жение его военным силам в открытом сражении? Значит ли это отказывать правительству в пополнении его казны, или это означает революционный захват этой казны для обращения ее на нужды восстания, на воору­жение рабочих и крестьян, на созыв учредительного собрания? Не начинаете ли вы понимать, господа, что понятие «крайней оппозиции» выражает действия только отрицательные, изобличать, вотировать против, от­казывать? Почему это? Потому, что это понятие отно­сится только к парламентской борьбе и притом в такую эпоху, когда непосредственной целью борьбы никто «решительной победы» не ставит. Не начинаете ли вы понимать, что дело кардинально меняется в этом отно­шении с того момента, когда начинается решительный натиск политически угнетенного народа по всей линии для отчаянной борьбы за победу?

Рабочие спрашивают нас, надо ли энергично браться за неотложное дело восстания? Как сделать, чтобы начавшееся восстание было победоносно? Как восполь­зоваться победой? Какую программу можно и должно тогда осуществить? Углубляющие марксизм новоискровцы отвечают: оставаться партией крайней рево­люционной оппозиции... Ну, разве же мы были не правы, назвав этих рыцарей виртуозами фили­стерства?

 

10. «РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОММУНЫ»

И РЕВОЛЮЦИОННО-ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ДИКТАТУРА

ПРОЛЕТАРИАТА И КРЕСТЬЯНСТВА

 

Конференция новоискровцев не удержалась на анар­хической позиции, до которой договорилась новая «Искра» (только «снизу», а не «снизу и сверху»). Неле­пость допущения восстания и недопущения победы и участия во временном революционном правительстве слишком била в глаза. Резолюция ввела поэтому ого­ворки и ограничения в решение вопроса Мартыновым и Мартовым. Рассмотрим эти оговорки, изложенные в следующей части резолюции:

«Эта тактика («оставаться партией крайней революционной оппозицию), конечно, нисколько не исключает целесообраз­ности частичного, эпизодического захвата власти и образования революционных коммун в том или другом городе, в том или дру­гом районе, в исключительных интересах содействия распро­странению восстания и дезорганизации правительства».

Если так, значит в принципе допускается действие не только снизу, но также и сверху. Значит, выставлен­ное в известном фельетоне Л. Мартова в «Искре» (№ 93) положение ниспровергается, и признается правильной тактика газеты «Вперед»: не только «снизу», а также и «сверху».

Далее, захват власти (хотя бы частичный, эпизоди­ческий и т. д.), очевидно, предполагает участие не одной только социал-демократии и не одного пролетариата. Это следует из того, что в демократической революции заинтересован и активно участвует не один пролетариат. Это следует из того, что восстание есть «народное», как говорится в начале разбираемой резолюции, что в нем участвуют и «непролетарские группы» (выражение ре­золюции конферентов о восстании), т. е. и буржуазия. Значит, тот принцип, что всякое участие социалистов вместе с мелкой буржуазией во временном революцион­ном правительстве есть измена рабочему классу, вы­брошен за борт конференцией, как того добивался «Впе­ред». «Измена» не перестает быть изменой оттого, что дей­ствие, ее составляющее, есть частичное, эпизодическое, районное и т. п. Значит, приравнение участия во вре­менном революционном правительстве к вульгарному жоресизму выброшено за борт конференцией, как того добивался «Вперед»[xxviii]. Правительство не перестает быть правительством от того, что его власть распро­страняется не на много городов, а на один город, не на много районов, а на один район, а равно и от того, как это правительство называется. Таким образом, принци­пиальная постановка вопроса, которую пыталась дать новая «Искра», покинута конференцией.

Посмотрим, разумны ли те ограничения, которые ста­вит конференция принципиально допущенному теперь образованию революционных правительств и участию в таковых. Чем отличается понятие «эпизодический» от понятия «временный», мы не знаем. Боимся, что иностранным и «новым» словом прикрывается здесь лишь отсутствие ясной мысли. Это кажется «глубже», а на самом деле это только темнее и путанее. Чем отли­чается «целесообразность» частичного «захвата власти» в городе или районе от участия во временном револю­ционном правительстве всего государства? Разве в числе «городов» нет такого, как Петербург, где имело место 9-ое января? Разве в числе районов нет Кавказа, кото­рый больше многих государств? Разве задачи (сму­щавшие некогда новую «Искру») обращения с тюрьмами, полицией, казначейством и пр. и пр. не встают перед нами при «захвате власти» даже в одном городе, не го­воря уже о районе? Никто не станет отрицать, конечно, что при недостатке сил, при неполном успехе восстания, при нерешительной победе его возможны частичные, городские и прочие временные революционные прави­тельства. Но только при чем же это, господа? Не вы ли сами говорите в начале резолюции о «решительной победе революции», о «победоносном народном восста­нии»?? С которых это пор социал-демократы берут на себя дело анархистов: раздроблять внимание и цели пролетариата? направлять его на «частичное», а не на всеобщее, единое, цельное и полное? Предполагая «за­хват власти» в городе, вы сами говорите о «распростра­нении восстания» на другой город, смеем думать? на все города, позволительно надеяться? Ваши выводы, господа, так же шатки и случайны, противоречивы и путаны, как ваши посылки. Третий съезд РСДРП дал исчерпывающий и ясный ответ на вопрос о временном революционном правительстве вообще. Этот ответ обни­мает и все частичные временные правительства. Ответ ясе конференции, искусственно и произвольно выделяя часть вопроса, только уклоняется (но безуспешно) от вопроса в целом и вносит сумбур.

Что значит «революционные коммуны»? Отличается это понятие от «временного революционного правитель­ства» и если да, то чем? Этого господа конференты сами не знают. Путаность революционной мысли приводит у них, как это сплошь и рядом бывает, к революционной фразе. Да, употребление слова «революционная ком­муна» в резолюции представителей социал-демократии есть революционная фраза, и ничего более. Маркс не раз осуждал подобную фразу, когда за «обаятельный» тер­мин отжившего прошлого прячут задачи будущего. Обаятельность термина, сыгравшего роль в истории, превращается в подобных случаях в пустую и вредную мишуру, в погремушку. Нам надо дать рабочим и всему народу ясное и недвусмысленное понятие о том, зачем мы хотим учреждения временного революционного пра­вительства? какие именно преобразования осуществим мы, если будем решающим образом влиять на власть, завтра же, при победоносном исходе начавшегося уже народного восстания? Вот вопросы, стоящие перед политическими руководителями.

Третий съезд РСДРП отвечает на эти вопросы с полнейшей ясностью, давая полную программу этих пре­образований: нашу партийную программу-минимум. А слово «коммуна» не дает никакого ответа, только засоряя головы каким-то далеким звоном.» или пусто­звонством. Чем дороже для нас, скажем, Парижская Коммуна 1871 года, тем непозволительнее отделываться ссылкой на нее без разбора ее ошибок и ее особых усло­вий. Делать это значило бы повторять нелепый пример осмеянных Энгельсом бланкистов, преклонявшихся (в 1874 г., в своем «манифесте») перед каждым актом Коммуны[xxix]. Что скажет конференты рабочему, когда он спросит его об этой «революционной коммуне», упомя­нутой в резолюции? Он сможет сказать только то, что в истории под этим именем известно такое рабочее пра­вительство, которое не умело и не могло тогда различить элементов демократического и социалистического пере­ворота, которое смешивало задачи борьбы за республику с задачами борьбы за социализм, которое не сумело решить задачи энергичного военного наступления на Версаль, которое ошибочно не захватило французского банка и т. д. Одним словом, сошлетесь ли вы в своем ответе на Парижскую или на какую иную коммуну, ваш ответ будет: это было такое правительство, каким наше быть не должно. Хорош ответ, нечего сказать! Не свидетельствует ли это о резонерстве начетчика и беспомощности революционера, когда практическая программа партии обходится молчанием и некстати начинается в резолюции преподавание истории? Не по­казывает ли это как раз той ошибки, в которой неудачно старались изобличить нас: смешения демократического и социалистического переворотов, неразличавшихся ни одной из «коммун»?

Целью временного правительства (так некстати на­званного коммуной) выставляется «исключительно» рас­пространение восстания и дезорганизация правитель­ства. Это «исключительно» устраняет, по буквальному смыслу слова, всякие другие задачи, являясь отрыжкой нелепой теории «только снизу». Подобное устранение других задач есть опять-таки близорукость и непроду­манность. «Революционная коммуна», т. е. революцион­ная власть хотя бы в одном городе неизбежно должна будет выполнять (хотя бы временно, «частично, эпизо­дически») все государственные дела, и прятать тут голову под крыло верх неразумия. Эта власть должна будет и 8-часовой рабочий день узаконить, и рабочую инспек­цию за фабриками учредить, и даровое всеобщее обра­зование поставить, и выборность судей ввести, и кре­стьянские комитеты учредить и т. д., одним словом, ряд реформ она должна будет провести непременно. Подводить эти реформы под понятие «содействие рас­пространению восстания» значило бы играть словами и намеренно усиливать неясность там, где нужна полная ясность.

 

---

 

Заключительная часть новоискровской резолюции не дает нового материала для критики принципиальных тенденций возродившегося «экономизма» в нашей пар­тии, но иллюстрирует несколько с иной стороны ска­занное выше.

Вот эта часть:

«Только в одном случае социал-демократия по своей инициа­тиве должна была бы направить свои усилия к тому, чтобы овладеть властью и, по возможности, дольше удержать ее в своих руках, именно в том случае, если бы революция перекину­лась в передовые страны Западной Европы, в которых достигли уже известной (?) зрелости условия для осуществления социа­лизма. В этом случае ограниченные исторические пределы рус­ской революции могут значительно раздвинуться, и явится возможность выступить на путь социалистических преобразо­вании.

Строя свою тактику в расчете на сохранение за социал-демократической партией в течение всего революционного пе­риода положения крайней революционной оппозиции ко всем сменяющимся в ходе революции правительствам, социал-демо­кратия всего лучше может подготовиться и к использованию правительственной власти, если она попадет (??) в ее руки».

Основная мысль здесь та, которую неоднократно фор­мулировал «Вперед», говоривший, что мы не должны бояться (как боится Мартынов) полной победы социал-демократии в демократической революции, т. е. револю­ционной демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, ибо такая победа даст нам возможность поднять Европу, а европейский социалистический про­летариат, сбросив с себя иго буржуазии, в свою очередь поможет нам совершить социалистический переворот. Но посмотрите, как ухудшена эта мысль в изложении новоискровцев. Не будем останавливаться на частно­стях, на той бессмыслице, будто власть может «по­пасть» в руки сознательной партии, считающей вредной тактикой захват власти, на том, что в Европе усло­вия для социализма достигли не известной зрелости, а зрелости вообще, на том, что наша партийная про­грамма не знает никаких социалистических преобразо­ваний, а знает лишь социалистический переворот. Возьмем главное и основное отличие мысли «Вперед» и резолюции. «Вперед» указывал революционному про­летариату России активную задачу: победить в борьбе за демократию и воспользоваться этой победой для перенесения революции в Европу. Резолюция не пони­мает этой связи нашей «решительной победы» (не в новоискровском смысле) с революцией в Европе и говорит поэтому не о задачах пролетариата, не о перспективах его победы, а об одной из возможностей вообще: «если бы революция перекинулась»,., «Вперед» указывал прямо и определенно и эти указания вошли в резо­люцию III съезда РСДРП, как именно можно и должно «использовать правительственную власть» в ин­тересах пролетариата, считаясь с тем, что можно осу­ществить тотчас при данной ступени общественного развития и что необходимо осуществить сначала, как демократическую предпосылку борьбы за социализм. Резолюция и тут безнадежно тащится в хвосте, говоря: «может подготовиться к использованию», но не умея сказать, как может, как подготовиться, к какому исполь­зованию. Мы не сомневаемся, например, что новоискровцы «могут подготовиться к использованию» руко­водящего положения в партии, но дело-то в том, что до сих пор их опыт этого использования, их подготовка не обнадеживают насчет превращения возможности в действительность...

«Вперед» говорил точно, в чем именно состоит реаль­ная «возможность удержать власть в своих руках»,в революционной демократической диктатуре пролета­риата и крестьянства, в их совместной массовой силе, способной перевесить все силы контрреволюции, в их неизбежном совпадении интересов относительно демо­кратических преобразований. Резолюция конференции и тут не дает ничего положительного, только увиливая от вопроса. Ведь возможность удержать власть в России должна обусловливаться составом социальных сил Рос­сии же, условиями демократического переворота, кото­рый у нас сейчас происходит. Ведь победа пролета­риата в Европе (а от перенесения революции в Европу до победы пролетариата есть еще дистанция некото­рого размера) вызовет отчаянную контрреволюционную борьбу русской буржуазии, резолюция новоискровцев ни слова не говорит об этой контрреволюционной силе, значение которой оценено в резолюции III съезда РСДРП. Если бы мы не могли опереться кроме про­летариата и на крестьянство в борьбе за республику и демократию, тогда дело «удержания власти» было бы безнадежно. А если оно не безнадежно, если «решитель­ная победа революции над царизмом» открывает такую возможность, тогда мы должны указывать на нее, активно звать к ее превращению в действительность, давать практические лозунги не только на случай пере­несения революции в Европу, но и для такого перене­сения. У хвостистов социал-демократии ссылка на «огра­ниченные исторические пределы русской революции» прикрывает лишь ограниченность понимания задач этой демократической революции и передовой роли проле­тариата в этой революции!

Одно из возражений против лозунга: «революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьян­ства» состоит в том, что диктатура предполагает «единую волю» («Искра» № 95), а единой воли у пролетариата с мелкой буржуазией быть не может. Это возражение несостоятельно, ибо оно основано на абстрактном, «метафизическом» толковании понятия «единая воля». Бывает воля единая в одном отношении и неединая в другом. Отсутствие единства в вопросах социализма и в борьбе за социализм не исключает единства воли в вопросах демократизма и в борьбе за республику. Забывать это значило бы забывать логическую и исто­рическую разницу между демократическим и социали­стическим переворотом. Забывать это значило бы забы­вать об общенародном характере демократического переворота: если «общенародный», то, значит, есть «единство воли» именно постольку, поскольку этот переворот осуществляет общенародные нужды и по­требности. За пределами демократизма не может быть и речи о единстве воли между пролетариатом и крестьян­ской буржуазией. Классовая борьба между ними неиз­бежна, но на почве демократической республики эта борьба и будет самой глубокой и самой широкой народ­ной борьбой за социализм. У революционно-демократи­ческой диктатуры пролетариата и крестьянства есть, как и у всего на свете, прошлое и будущее. Ее прош­лое самодержавие, крепостничество, монархия, при­вилегии. В борьбе с этим прошлым, в борьбе с контрре­волюцией возможно «единство воли» пролетариата и крестьянства, ибо есть единство интересов.

Ее будущее борьба против частной собственности, борьба наемного рабочего с хозяином, борьба за социа­лизм. Тут единство воли невозможно[38]. Тут перед нами не дорога от самодержавия к республике, а дорога от мелкобуржуазной демократической республики к со­циализму.

Конечно, в конкретной исторической обстановке пере­плетаются элементы прошлого и будущего, смешиваются та и другая дорога. Наемный труд и его борьба против частной собственности есть и при самодержавии, он зарождается даже при крепостном праве. Но это нисколько не мешает нам логически и исторически отделять крупные полосы развития. Ведь мы же все противополагаем буржуазную революцию и социали­стическую, мы все безусловно настаиваем на необходи­мости строжайшего различения их, а разве можно отри­цать, что в истории отдельные, частные элементы того и другого переворота переплетаются? Разве эпоха демо­кратических революций в Европе не знает ряда социа­листических движений и социалистических попыток? И разве будущей социалистической революции в Европе не осталось еще многого и многого доделать в смысле демократизма?

Социал-демократ никогда и ни на минуту не должен забывать о неизбежной классовой борьбе пролетариата за социализм с самой демократической и республиканской буржуазией и мелкой буржуазией. Это несомненно. Из этого вытекает безусловная обязательность отдель­ной и самостоятельной строго-классовой партии социал-демократии. Из этого вытекает временный характер нашего «вместе бить» с буржуазией, обязанность строго надзирать «за союзником, как за врагом» и т. д. Все это тоже не подлежит ни малейшему сомнению. Но из этого смешно и реакционно было бы выводить забвение, игнорирование или пренебрежение насущных по отно­шению к настоящему, хотя преходящих и временных, задач. Борьба с самодержавием временная и прехо­дящая задача социалистов, но всякое игнорирование или пренебрежение этой задачей равносильно измене социализму и услуге реакции. Революционно-демокра­тическая диктатура пролетариата и крестьянства есть безусловно лишь преходящая, временная задача социа­листов, но игнорирование этой задачи в эпоху демо­кратической революции прямо реакционно.

Конкретные политические задачи надо ставить в кон­кретной обстановке. Все относительно, все течет, все изменяется. Немецкая социал-демократия не ставит в программу требования республики. Там ситуация такова, что этот вопрос вряд ли отделим на практике от вопроса о социализме (хотя и по отношению к Гер­мании Энгельс в замечаниях на проект Эрфуртской программы в 1891 году предостерегал от преуменьше­ния значения республики и борьбы за республику![xxx]). В российской социал-демократии не возникало даже и вопроса о том, чтобы удалить требование республики из программы и из агитации, ибо у нас не может быть и речи о неразрывной связи вопроса о республике с вопросом о социализме. Немецкий социал-демократ 1898 года, не ставящий на первый план вопрос специ­ально о республике, есть явление естественное, не вызы­вающее ни изумления, ни осуждения. Немецкий социал-демократ, который бы в 1848 г. оставил в тени вопрос о республике, был бы прямым изменником революции. Абстрактной истины нет. Истина всегда конкретна.

Наступит время кончится борьба с русским само­державием минет для России эпоха демократической революции тогда смешно будет и говорить о «един­стве воли» пролетариата и крестьянства, о демократи­ческой диктатуре и т. д. Тогда мы подумаем непосред­ственно о социалистической диктатуре пролетариата и подробнее поговорим о ней. Теперь же партия передо­вого класса не может не стремиться самым энергичным образом к решительной победе демократической рево­люции над царизмом. А решительная победа и есть не что иное, как революционно-демократическая дик­татура пролетариата и крестьянства,

 

Примечание[xxxi]

1) Напомним читателю, что в полемике «Искры» с «Впередом» первая ссылалась, между прочим, на письмо Энгельса к Турати, в котором Энгельс предо­стерегал (будущего) вождя итальянских реформистов от смешения демократической и социалистической ре­волюции. Предстоящая революция в Италии, писал Энгельс по поводу политического положения Италии в 1894 году, будет мелкобуржуазная, демократиче­ская, а не социалистическая[xxxii]. «Искра» упрекала «Вперед» в отступлении от принципа, установленного Энгельсом. Упрек этот неправилен, ибо «Вперед» (№ 14) вполне признавал, в общем и целом, правиль­ность теории Маркса о различии трех главных сил революций XIX века[39], По этой теории, против старого порядка, самодержавия, феодализма, крепостничества, выступает 1) либеральная крупная буржуазия; 2) ра­дикальная мелкая буржуазия; 3) пролетариат, Первая борется не более как за конституционную монархию; вторая за демократическую республику; третийза социалистический переворот, Смешение мелкобур­жуазной борьбы за полный демократический переворот с пролетарской борьбой за социалистическую револю­цию грозит политическим крахом социалисту. Это предостережение Маркса вполне правильно. Но именно лозунг «революционные коммуны» и ошибочен как раз по этой причине, ибо известные в истории коммуны как раз смешивали демократический и социалистиче­ский переворот. Напротив, наш лозунг: революционная демократическая диктатура пролетариата и крестьян­ства всецело гарантирует от этой ошибки. Признавая безусловно буржуазный характер революции, неспо­собной непосредственно выйти из рамок только демо­кратического переворота, наш лозунг толкает вперед этот, данный, переворот, стремится придать этому перевороту наиболее выгодные для пролетариата формы, —г стремится, следовательно, к наибольшему использованию демократического переворота в целях успешнейшей дальнейшей борьбы пролетариата за социализм,

 

11. БЕГЛОЕ СРАВНЕНИЕ НЕКОТОРЫХ РЕЗОЛЮЦИЙ

III СЪЕЗДА РСДРП И «КОНФЕРЕНЦИИ»

 

Вопрос о временном революционном правительстве является центральным пунктом тактических вопросов социал-демократии в настоящий момент. Останавли­ваться столь же подробно на остальных резолюциях конференции нет ни возможности, ни надобности. Мы ограничимся только кратким указанием на несколько пунктов, подтверждающих разобранное нами выше прин­ципиальное различие в тактическом направлении ре­золюций III съезда РСДРП и резолюций конференции.

Возьмите вопрос об отношении к тактике правитель­ства накануне переворота. Вы найдете опять-таки цело­стный ответ на него в резолюции III съезда РСДРП. Эта резолюция учитывает все разнообразные условия и задачи особого момента: и разоблачение лицемерия правительственных уступок, и использование «карика­турных форм народного представительства», и револю­ционное осуществление настоятельных требований ра­бочего класса (восьмичасовой рабочий день во главе их), и, наконец, отпор черным сотням. В резолюциях конференции вопрос разбросан по нескольким отде­лам: «отпор темным силам реакции» упомянут лишь в мотивах резолюции об отношении к другим партиям.

Участие в выборах в представительные учреждения рас­сматривается отдельно от «компромиссов» царизма с буржуазией. Вместо призыва к осуществлению рево­люционным путем восьмичасового рабочего дня особая резолюция с громким названием «об экономической борьбе» повторяет только (после звонких и очень неум­ных слов о «центральном месте, занятом рабочим вопро­сом в русской общественной жизни») старый лозунг агитации за «законодательное установление восьмича­сового рабочего дня». Недостаточность и отсталость этого лозунга в настоящий момент слишком ясны, чтобы надо было останавливаться на их доказательстве.

Вопрос об открытом политическом выступлении. III съезд учитывает предстоящую коренную перемену нашей деятельности. Никоим образом нельзя забрасы­вать конспиративной деятельности и развития конспи­ративного аппарата: это было бы на руку полиции и донельзя выгодно правительству. Но нельзя уже теперь не думать и об открытом выступлении. Надо готовить немедленно целесообразные формы такого выступления и, следовательно, особые аппараты менее конспира­тивные для этой цели. Надо использовать легальные и полулегальные общества, чтобы превращать их, по возможности, в опорные пункты будущей открытой социал-демократической рабочей партии в России.

Конференция и тут раздробляет вопрос, не давая никаких цельных лозунгов. Особо выскакивает смехо­творное поручение Организационной комиссии позабо­титься об «испомещении» легальных литераторов. Совсем нелепо постановление о «подчинении своему влия­нию тех демократических газет, которые ставят себе целью оказывать содействие рабочему движению». Эту цель ставят себе все наши легальные либеральные га­зеты, почти сплошь «освобожденские» по направлению. Почему бы редакции «Искры» не начать самой с выпол­нения своего совета и не показать нам пример, как следует подчинять социал-демократическому влиянию «Освобождение»? Вместо лозунга использовать легаль­ные союзы для создания опорных пунктов партии нам дают, во-первых, частный совет о «профессиональных» только союзах (обязательное участие в них членов партии) и, во-вторых, совет руководить «революцион­ными организациями рабочих» = «неоформленными ор­ганизациями» = «революционными рабочими клубами». Как это «клубы» попали в неоформленные организации, что это за «клубы», аллах ведает. Перед нами вместо точных и ясных директив высшего учреждения партии какие-то наброски мыслей и черновые заметки литерато­ров. Никакой цельной картины о начале перехода партии к совершенно иной базе всей ее работы не получается.

«Крестьянский вопрос» поставлен совершенно раз­лично съездом партии и конференцией. Съезд выработал резолюцию об «отношении к крестьянскому движению». Конференция о «работе среди крестьян». В одном случае на первый план выдвинуты задачи руководства в общенациональных интересах борьбы с царизмом всем широким революционно-демократическим движением. В другом случае дело сводится только к «работе» среди особого слоя. В одном случае выдвигается центральный практический лозунг агитации немедленная органи­зация революционных крестьянских комитетов для про­ведения всех демократических преобразований. В дру­гом «требование образования комитетов» должно быть предъявлено учредительному собранию. Почему мы должны непременно ждать этого учредительного собра­ния? станет ли оно на деле учредительным? прочно ли оно будет без предварительного и одновременного учре­ждения революционных крестьянских комитетов?все эти вопросы упущены из виду конференцией. На всех ее решениях так и отражается прослеженная нами общая мысль, что в буржуазной революции мы должны вести только свою специальную работу, не задаваясь целью руководства всем демократическим движением и самостоятельного проведения его. Как «экономисты» постоянно сбивались на то, что социал-демократамэкономическую борьбу, а либералам политическую, так и новоискровцы сбиваются во всем ходе своих рассуждений на то, что нам поскромнее уголок в сто­ронке от буржуазной революции, а буржуазии актив­ное проведение ее.

Наконец, нельзя не отметить и резолюции об отно­шении к другим партиям. Резолюция III съезда РСДРП говорит о разоблачении всякой ограниченности и недо­статочности освободительного движения буржуазии, не задаваясь наивной мыслью перечислить от съезда до съезда все возможные случаи этой ограниченности и провести черту, отделяющую нехороших буржуа от хороших буржуа. Конференция, повторяя ошибку Ста­ровера, ищет упорно такой черты, развивает знамени­тую теорию «лакмусовой бумажки». Старовер исходил из очень доброй идеи: поставить буржуазии условия построже. Он забывал только, что всякая попытка наперед отделить заслуживающих одобрения, соглаше­ния и т. д. буржуазных демократов от незаслужива­ющих ведет к «формуле», сейчас же выкидываемой за борт развитием событий и вносящей смуту в пролетар­ское классовое сознание. Центр тяжести переносился с реального единства в борьбе на заявления, обещания, лозунги. Старовер считал таким коренным лозунгом «всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право». Не прошло и двух лет, «лакмусова бумажка» доказала свою негодность, лозунг всеобщего избира­тельного права переняли освобожденцы, не только не приближаясь от этого к социал-демократии, а напро­тив именно посредством этого лозунга пытаясь ввести в заблуждение рабочих и отвлечь их от социа­лизма.

Теперь новоискровцы выставляют «условия» еще «строже», «требуют» от врагов царизма «энергичной и недвусмысленной (!?) поддержки всякого решительного действия организованного пролетариата» и т. д. вплоть до «активного участия в деле народного самовооруже­ния». Черта проведена значительно дальше, и тем не менее черта эта опять уже устарела, сразу оказалась негодной. Почему, напр., отсутствует лозунг респуб­лики? Каким образом в интересах «беспощадной рево­люционной войны против всех основ сословно-монархического порядка» социал-демократы «требуют» от бур­жуазных демократов всего, чего хотите, кроме борьбы за республику?

Что этот вопрос не придирка, что ошибка новоискровцев имеет самое жизненное политическое значение,доказательстве тому «Российский освободительный союз» (см. № 4 «Пролетария»)[40]. Эти «враги царизма» вполне подойдут под все «требования» новоискровцев. А между тем мы показали, что освобожденский дух царит в про­грамме (или в беспрограммности) этого «Российского освободительного союза» и что освобожденцы легко могут взять его на буксир. Конференция же заявляет в конце резолюции, что «социал-демократия будет выступать по-прежнему как против лицемерных друзей народа, против всех тех политических партий, которые, выставляя либеральное и демократическое знамя, отка­зываются от действительной поддержки революционной борьбы пролетариата». «Российский освободительный союз» не только не отказывается, а усердно предлагает эту поддержку. Есть ли это ручательство за то, что его вожди не «лицемерные друзья народа», хотя бы они были освобожденцы?

Вы видите: сочиняя наперед «условия» и предъявляя комичные по своему грозному бессилию «требования», новоискровцы сразу ставят себя в смешное положение. Их условия и требования сразу оказываются недоста­точными для учета живой действительности. Их погоня за формулами безнадежна, ибо никакой формулой не уловишь всех и всяческих проявлений лицемерия, непоследовательности и ограниченности буржуазной демократии. Дело не в «лакмусовой бумажке», не в фор­мулах, не в записанных и пропечатанных требованиях, не в разграничении наперед лицемерных и нелицемер­ных «друзей народа», а в реальном единстве борьбы, в неослабевающей критике со стороны социал-демократов каждого «нетвердого» шага буржуазной демократии. Для «действительного сплочения всех заинтересован­ных в демократическом переустройстве общественных сил» нужны не «пункты», над которыми так усердно и так тщетно трудилась конференция, а уменье выста­вить действительно революционные лозунги. Для этого нужны лозунги, поднимающие до уровня пролетариа­та революционную и республиканскую буржуазию, а не принижающие задачи пролетариата до уровня монар­хической буржуазии. Для этого нужно энергичнейшее участие в восстании, а не резонерские отговорки от неотложной задачи вооруженного восстания.

 

12. ОСЛАБЕЕТ ЛИ РАЗМАХ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ

РЕВОЛЮЦИИ, ЕСЛИ ОТ НЕЕ ОТШАТНЕТСЯ БУРЖУАЗИЯ?

 

Предыдущие строки были уже написаны, когда мы получили изданные «Искрой» резолюции кавказской конференции новоискровцев. Pour la bonne bouche (для хорошего окончания) мы не могли бы и выдумать луч­шего материала.

Редакция «Искры» справедливо замечает: «В основ­ном вопросе тактики кавказская конференция также пришла к решению, аналогичному» (истина!) «тому, которое принято на конференции общерусской» (т. е. новоискровской). «Вопрос об отношении социал-демо­кратии к временному революционному правительству решен кавказскими товарищами в смысле самого отри­цательного отношения к новому методу, пропагандируемому группой «Вперед» и примкнувшими к ней делега­тами так называемого съезда». «Формулировку тактики пролетарской партии в буржуазной революции, дан­ную конференцией, надо признать весьма удачной».

Что правда, то правда. Более «удачной» формулировки коренной ошибки новоискровцев никто не сумел бы дать. Приводим эту формулировку целиком, отмечая сначала в скобках цветочки, а затем и преподнесенные в конце ягодки.

Резолюция кавказской конференции новоискросцев о временном правительстве:

«Считая своей задачей использовать революционный момент для углубления» (ну, конечно! Надо бы доба­вить: для мартыновского углубления!) «социал-демокра­тического сознания пролетариата» (только для углуб­ления сознания, а не для завоевания республики? Какое «глубокое» понимание революции!), «конферен­ция, в целях обеспечения для партии полнейшей свободы критики нарождающегося буржуазно-государственного строя» (обеспечивать республику не наше дело! Наше дело только обеспечить свободу критики. Анархические идеи порождают и анархический язык: «буржуазно-государственный» строй!), «высказывается против обра­зования социал-демократического временного прави­тельства и вступления в него» (припомните цитирован­ную Энгельсом резолюцию бакунистов за 10 месяцев перед испанской революцией: см. «Пролетарий» № 3[xxxiii]), «а считает наиболее целесообразным оказывать давле­ние извне» (снизу, а не сверху) «на буржуазное времен­ное правительство для посильной (?!) демократизации государственного строя. Конференция полагает, что образование социал-демократами временного прави­тельства или вступление в него повело бы, с одной стороны, к отпадению от социал-демократической пар­тии широких масс пролетариата, разочаровавшихся в ней, так как социал-демократия, несмотря на захват власти, не сможет удовлетворить насущным нуждам рабочего класса вплоть до осуществления социализма» (республика не насущная нужда! Авторы, в невинности своей, не замечают, что говорят чисто анархическим языком, как будто они отрицали участие в буржуазных революциях!), «с другой, заставит буржуаз­ные классы, отшатнуться от дела революции и тем ослабит ее размах».

Вот где зарыта собака. Вот где анархические идеи переплетаются (как это бывает постоянно и среди западноевропейских бернштейнианцев) с чистейшим оппортунизмом. Подумайте только: не вступать во вре­менное правительство потому, что это заставит буржуа­зию отшатнуться от дела революции и тем ослабит размах революции! Да ведь тут уже перед нами целиком, в чистом и последовательном виде та новоискровская философия, что-де так как революция буржуазная, то поэтому мы должны преклоняться перед буржуазной пошлостью и уступать ей дорогу. Если мы руководимся, хотя бы отчасти, хотя бы на минуту, тем соображением, что наше участие может заставить буржуазию отшат­нуться, то ведь мы этим целиком уступаем главенство в революции буржуазным классам. Мы этим всецело отдаем пролетариат под опеку буржуазии (оставаясь при полной «свободе критики»!!), заставляя пролета­риат быть умеренным и кротким, чтобы не отшатнулась буржуазия. Мы кастрируем насущнейшие нужды про­летариата, именно политические нужды его, которых никогда хорошенько не понимали «экономисты» и их эпигоны, кастрируем ради того, чтобы не отшатнулась буржуазия. Мы целиком переходим с почвы револю­ционной борьбы за осуществление демократизма в пре­делах, нужных пролетариату, на почву торгашества с буржуазией, покупая своей изменой принципам, изменой революции ее, буржуазии, добровольное со­гласие («чтобы не отшатнулась»).

В двух маленьких строчках кавказские новоискровцы сумели выразить всю суть тактики предательства рево­люции, превращения пролетариата в жалкого прихво­стня буржуазных классов. То, что мы вывели выше из ошибок новоискровства как тенденцию, то перед нами возведено теперь в ясный и определенный принцип: в хвосте у монархической буржуазии. Так как осуще­ствление республики заставило бы (и заставляет ужепример г. Струве) отшатнуться буржуазию, поэтому долой борьбу за республику. Так как буржуазию всегда и во всем мире заставляет отшатнуться всякое энергич­ное и до конца доходящее демократическое требование пролетариата, поэтому прячьтесь в норы, товарищи рабочие, действуйте только извне, не думайте пользо­ваться для революции орудиями и средствами «буржу­азно-государственного» строя и сохраняйте за собой «свободу критики».

Основная фальшь в самом понимании термина «бур­жуазная революция» выступила тут наружу. Марты­новское или новоискровское «понимание» его ведет прямиком к предательству дела пролетариата в руки буржуазии.

Кто забыл старый «экономизм», кто не изучает, не вспо­минает его, тому трудно понять и теперешнюю отрыжку «экономизма». Припомните бернштейнианское «Credo»[xxxiv]. Из «чисто пролетарских» воззрений и программ люди выводили: нам, социал-демократам, экономику, на­стоящее рабочее дело, свободу критики всякого поли­тиканства, настоящее углубление социал-демократиче­ской работы. Им, либералам, политику. Боже упаси впадать в «революционизм»: это заставит буржуазию отшатнуться. Кто перечтет целиком «Credo» или отдель­ное Приложение к № 9 «Рабочей Мысли»[xxxv] (сен­тябрь 1899 года), тот увидит весь этот ход рассужде­ния.

Теперь то же самое, только в крупном масштабе, в применении к оценке всей «великой» русской рево­люции, увы, опошляемой и низводимой до карика­туры уже заранее теоретиками ортодоксального фили­стерства! Нам, социал-демократам, свободу критики, углубление сознания, действие извне. Им, буржуазным классам, свобода дела, свобода поприща для револю­ционного (читай: либерального) руководства, свобода проведения «реформ» сверху.

Эти вульгаризаторы марксизма никогда не задумы­вались над словами Маркса о необходимой смене ору­жия критики критикой оружия[xxxvi]. Всуе приемля имя Маркса, они на деле составляют тактические резолюции совершенно в духе франкфуртских буржуазных гово­рунов, свободно критиковавших абсолютизм, углуб­лявших демократическое сознание и непонимавших, что время революции есть время действия, действия и сверху и снизу. Превратив марксизм в резонерство, они из идеологии передового, наиболее решительного и энергичного революционного класса сделали идео­логию самых неразвитых слоев его, прячущихся от '''рудных революционно-демократических задач и пре­доставляющих эти демократические задачи господам Струве.

Если буржуазные классы отшатнутся, вследствие вступления в революционное правительство социал-демократии, от дела революции, то они тем «ослабят ее размах».

Слышите, русские рабочие: размах революции будет сильнее, если ее проведут не отпугиваемые социал-демократами господа Струве, которые хотят не победы над царизмом, а сделки с ним. Размах революции будет сильнее, если из двух возможных исходов ее, очерчен­ных нами выше, осуществится первый, т. е. если монар­хическая буржуазия сторгуется с самодержавием на «конституции» вроде шиповской!

Социал-демократы, которые пишут в резолюциях для руководства всей партии такие позорные вещи, или которые одобряют эти «удачные» резолюции, до того ослеплены резонерством, вытравившим весь живой дух из марксизма, что они не замечают, как эти резолюции превращают в фразу все их остальные хорошие слова. Возьмите вы любую их статью из «Искры», возьмите даже пресловутую брошюру нашего знаменитого Мар­тынова, вы услышите речи о народном восстании, о доведении революции до конца, о стремлении опе­реться на народные низы в борьбе с непоследовательной буржуазией. Но ведь все эти хорошие вещи превра­щаются в жалкую фразу с того момента, как вы при­нимаете или одобряете мысль об «ослаблении», вследст­вие отчуждения буржуазии, «размаха революции». Одно из двух, господа: или мы с народом должны стремиться провести революцию, одержав полную победу над царизмом, вопреки непоследовательной, своекорыстной и трусливой буржуазии; или мы не допускаем этого «вопреки», мы боимся, как бы не «отшатнулась» бур­жуазия, и тогда мы предаем пролетариат и народ буржуазии, непоследовательной, своекорыстной и трус­ливой буржуазии.

Не вздумайте перетолковывать моих слов. Не кричите, что вас обвиняют в сознательном предательстве. Нет, вы так же бессознательно лезли все время и залезли теперь в болото, как старые «экономисты», влекомые неудержимо и безвозвратно вниз по наклонной плоскости «углубления» марксизма до антиреволюционного, бездушного и безжизненного «умничанья».

От каких реальных общественных сил зависит «раз­мах революции», подумали ли вы об этом, господа? Оставим в стороне силы внешней политики, междуна­родных комбинаций, которые сложились очень выгодно для нас теперь, но которые мы все исключаем из рас­смотрения, и исключаем справедливо, поскольку вопрос идет о внутренних силах России. Посмотрите на эти внутренние общественные силы. Против революции стоит самодержавие, двор, полиция, чиновничество, войско, горстка высшей знати. Чем глубже возмущение в народе, тем ненадежнее становится войско, тем больше колебания в чиновничестве. Далее, буржуазия в общем и целом стоит теперь за революцию, усердствуя с речами о свободе, все чаще и чаще заговаривая от имени народа и даже от имени революции[41]. Но мы все, марксисты, знаем из теории и наблюдаем ежедневно и ежечасно на примере наших либералов, земцев и освобожденцев, что буржуазия стоит за революцию непоследовательно, своекорыстно, трусливо. Буржуазия неизбежно по­вернет, в своей массе, на сторону контрреволюции, на сторону самодержавия против революции, против народа, как только удовлетворятся ее узкие, корыстные интересы, как только «отшатнется» она от последова­тельного демократизма (а она уже теперь отшатывается от него!). Остается «народ», то есть пролетариат и крестьянство: пролетариат один способен идти надежно до конца, ибо он идет гораздо дальше демократического переворота. Поэтому пролетариат и борется за республику в первых рядах, с презрением отбрасывая глупые "и" недостойные его советы считаться с тем, не отшатнется ли буржуазия. Крестьянство включает в себя массу полупролетарских элементов наряду с мел­кобуржуазными. Это делает его тоже неустойчивым, заставляя пролетариат сплотиться в строго -классовую партию. Но неустойчивость крестьянства коренным образом отличается от неустойчивости буржуазии, ибо крестьянство в данный момент заинтересовано не столько в безусловной охране частной собственности, сколько в отнятии помещичьей земли, одного из главных видов этой собственности. Не становясь от этого социалистическим, не переставая быть мелкобуржуазным, кре­стьянство способно. стать, полным и радикальнейшим сторонником демократической революции. Крестьянство неизбежно станет таковым, если только просвещающий его ход революционных событий не оборвется слишком рано предательством буржуазии и поражением про­летариата, Крестьянство неизбежно станет, при ука­занном условии, оплотом революции и республики, ибо только вполне победившая революция сможет дать крестьянству все в области земельных реформ, все то, чего крестьянство хочет, о чем оно мечтает, что действи­тельно необходимо ему (не для уничтожения капита­лизма, как воображают «социалисты-революционеры», а) для того, чтобы подняться из тины полукрепостничества, из мрака забитости и холопства, чтобы улучшать свои условия жизни настолько, насколько это только допу­стимо в пределах товарного хозяйства»

Мало того: не только радикальное аграрное преобра­зование привязывает крестьянство к революции, но и все общие и постоянные интересы крестьянства. Даже в борьбе с пролетариатом крестьянство нуждается в демократии, ибо только демократический строй спо­собен точно выразить его интересы и дать преобладание ему, как массе, как большинству. Чем просвещеннее будет крестьянство (а со времени войны с Японией оно просвещается с такой быстротой, которой не подо­зревают многие, привыкшие измерять просвещение только школьной меркой), тем последовательнее и ре­шительнее оно убудет стоять за полный демократический переворот, ибо ему не страшно, как буржуазии, а вы­годно верховенство народа. Демократическая респуб­лика станет его идеалом, как только оно станет изба­вляться от наивного монархизма, ибо сознательный монархизм маклерствующей буржуазии (с верхней па­латой и т. д.) означает для крестьянства ту же бесправность, ту же забитость и темноту, чуть-чуть только подкрашенную европейски-конституционным лаком.

Вот почему буржуазия, как класс, естественно и неизбежно стремится под крылышко либерально-монар­хической партии, а крестьянство, как масса, под руководство революционной и республиканской партии. Вот почему буржуазия не способна довести демократи­ческой революции до конца, а крестьянство способно довести революцию до конца, и мы должны всеми силами помочь ему в этом.

Мне возразят: это не к чему доказывать, это азбука, это все социал-демократы прекрасно понимают. Нет, этого не понимают те, кто способен говорить об «ослаб­лении размаха» революции вследствие отпадения от нее буржуазии. Такие люди повторяют заученные слова на­шей аграрной программы, но не понимают их значения, ибо иначе они не боялись бы неизбежно вытекающего из всего марксистского мировоззрения и из нашей програм­мы понятия революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, иначе они не ограничивали бы размах великой русской революции размахом буржуа­зии. Такие люди побивают свои абстрактные марксист­ские революционные фразы своими конкретными ан­тимарксистскими и антиреволюционными резолюциями.

Кто действительно понимает роль крестьянства в победоносной русской революции, тот не способен был бы говорить, что размах революции ослабеет, когда буржуазия отшатнется. Ибо на самом деле только тогда начнется настоящий размах русской революции, только тогда это будет действительно наибольший революцион­ный размах, возможный в эпоху буржуазно-демократи­ческого переворота, когда буржуазия отшатнется и активным революционером выступит масса крестьян­ства наряду с пролетариатом. Для того, чтобы быть последовательно доведенной до конца, наша демокра­тическая революция должна опереться на такие силы, которые способны парализовать неизбежную непосле­довательность буржуазии (т. е. способны именно «за­ставить ее отшатнуться», чего боятся, по недомыслию, кавказские сторонники «Искры»).

Пролетариат должен провести до конца демократиче­ский переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии. Пролета­риат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление бур­жуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии. Таковы задачи пролетариата, кото­рые так узко представляют новоискровцы во всех своих рассуждениях и резолюциях о размахе революции!

Не надо забывать только одного обстоятельства, часто упускаемого из виду при рассуждениях на тему об этом «размахе». Не надо забывать, что речь идет не о трудностях задачи, а о том, на каком пути искать и добиваться решения ее. Речь идет не о том, легко или трудно сделать размах революции могучим и непо­бедимым, а о том, как поступать следует для усиления этого размаха. Расхождение касается именно основного характера деятельности, самого направления ее. Мы подчеркиваем это, потому что невнимательные и недо­бросовестные люди слишком часто смешивают два различные вопроса: вопрос о направлении пути, т. е. о выборе одного из двух различных путей, и вопрос о легкости осуществления цели или близости ее осуще­ствления на данном пути.

Этого последнего вопроса мы совершенно не касались в предыдущем изложении, ибо этот вопрос не вызывал у нас разногласий и расхождения внутри партии. Но, разумеется, сам по себе вопрос этот крайне важен и заслуживает серьезнейшего внимания всех социал-демократов. Было бы непозволительным оптимизмом забывать о тех трудностях, которые связаны с вовлече­нием в движение массы не только рабочего класса, но и крестьянства. Именно об эти трудности сламывались не раз усилия довести до конца демократическую рево­люцию, причем торжествовала всего более непоследо­вательная и своекорыстная буржуазия, которая и «приобретала капитал» монархической защиты от народа и «соблюдала невинность» либерализма... или «освобожденства». Но трудность не есть неисполнимость. Важна уверенность в правильном выборе пути, и эта уверенность усиливает стократ революционную энер­гию и революционный энтузиазм, способные совершать чудеса,

До какой степени глубоко расхождение между совре­менными социал-демократами по вопросу о выборе пути, видно сразу из сопоставления кавказской резо­люции новоискровцев и резолюции III съезда Российской социал-демократической рабочей партии. Резолю­ция съезда говорит: буржуазия непоследовательна, она непременно будет стараться отнять у нас завоевания революции. Поэтому готовьтесь энергичнее к борьбе, товарищи рабочие, вооружайтесь, привлекайте на свою сторону крестьянство. Мы не уступим своекорыстной буржуазии наших революционных завоеваний без боя. Резолюция кавказских новоискровцев говорит: бур­жуазия непоследовательна, она может отшатнуться от революции. Поэтому, товарищи рабочие, не думайте, пожалуйста, об участии во временном правительстве, ибо тогда буржуазия наверное отшатнется и размах революции будет от этого слабее!

Одни говорят: двигайте революцию вперед, до конца, вопреки сопротивлению или пассивности непоследова­тельной буржуазии.

Другие говорят: не думайте о самостоятельном про­ведении революции до конца, ибо от нее отшатнется тогда непоследовательная буржуазия.

Разве перед нами не два диаметрально противополож­ные пути? Разве не очевидно, что одна тактика безу­словно исключает другую? Что первая тактика есть единственно верная тактика революционной социал-демократии, а вторая в сущности тактика чисто освобожденская?

 

13. ЗАКЛЮЧЕНИЕ. СМЕЕМ ЛИ МЫ ПОБЕДИТЬ?

 

Люди, поверхностно знакомые с положением дел в российской социал-демократии или судящие со сторо­ны, не знающие истории всей нашей внутрипартийной борьбы со времени «экономизма», очень часто отделы­ваются и от определившихся теперь, особенно поело III съезда, тактических разногласий простой ссылкой на две естественные, неизбежные, вполне примиримые тенденции всякого социал-демократического движения. С одной стороны, дескать, усиленное подчеркивание обычной, текущей, повседневной работы, необходимости развивать пропаганду и агитацию, подготовлять силы, углублять движение и т. д. С другой стороны, под­черкивание боевых, общеполитических, революционных задач движения, указание на необходимость вооружен­ного восстания, выдвигание лозунгов: революционно-демократическая диктатура, временное революцион­ное правительство. Ни той, ни другой стороны не следует преувеличивать, ни там, ни здесь (как и вообще нигде на свете) нехороши крайности и т. д. и т. п.

Дешевые истины житейской (и «политической» в ка­вычках) мудрости, которые, несомненно, имеются в по­добных рассуждениях, слишком часто прикрывают, однако, непонимание насущных, наболевших нужд пар­тии. Возьмите современные тактические разногласия среди русских социал-демократов. Разумеется, само по себе усиленное подчеркивание повседневной, будничной стороны работы, которое мы видим в новоискровских рассуждениях о тактике, ничего опасного не могло бы еще представить и никакого расхождения в тактических лозунгах не могло бы вызвать. Но достаточно сравнить резолюции III съезда Российской социал-демократиче­ской рабочей партии с резолюциями конференции, чтобы это расхождение бросилось в глаза.

В чем же дело? А в том, во-первых, что мало одного общего, абстрактного указания на две струи в движении и на вред крайностей. Надо знать конкретно, чем стра­дает данное движение в данный момент, в чем теперь заключается реальная политическая опасность для пар­тии. Во-вторых, надо знать, каким реальным политиче­ским силам подливают воду на мельницу те или иные тактические лозунги, может быть, то или иное отсут­ствие лозунгов. Послушайте новоискровцев и вы придете к выводу, что партии социал-демократии грозит опасность выкинуть за борт пропаганду и агитацию, экономическую борьбу и критику буржуазной демо­кратии, увлечься не в меру военной подготовкой, воору­женными нападениями, захватом власти и т. д. На самом же деле реальная опасность грозит партии совсем с другой стороны. Кто знает сколько-нибудь близко состояние движения, кто внимательно и вдумчиво следит за ним, тот не может не видеть смешной стороны ново­искровских страхов. Вся работа Российской социал-демократической рабочей партии вполне отлилась уже в прочные, неизменные рамки, безусловно обеспечи­вающие сосредоточение центра тяжести в пропаганде и агитации, летучках и массовках, распространении листков и брошюр, содействии экономической борьбе и подхватывании ее лозунгов. Нет ни одного комитета партии, ни одного районного комитета, ни одной цент­ральной сходки, ни одной заводской группы, в которой бы девяносто девять сотых внимания, сил и времени не уделялось всегда и постоянно всем этим функциям, упрочившимся еще со второй половины девяностых годов. Не знают этого только люди, вовсе незнакомые с движением. Принимать за чистую монету новоискровское повторение задов, когда оно делается с особо важ­ным видом, могут только очень наивные или неосведо­мленные люди.

Факт тот, что не только не увлекаются у нас чересчур задачами восстания, общеполитическими лозунгами, делом руководства всей народной революции, а, на­оборот, отсталость именно в этом отношении бьет в глаза, составляет самое больное место, представляет реальную опасность движения, которое может выро­диться и кое-где вырождается из революционного на деле в революционное на словах. Из многих и многих сотен организаций, групп и кружков, выполняющих работу партии, вы не найдете ни одного, в котором с самого его возникновения не велась бы та повседневная работа, о которой с видом людей, открывших новые истины, повествуют мудрены из новой «Искры». И, наоборот, вы найдете ничтожный процент групп и кружков, сознав­ших задачи вооруженного восстания, приступивших к выполнению их, давших себе отчет в необходимости руководить всей народной революцией против царизма, в необходимости выдвигать для этого такие именно, а не другие передовые лозунги.

Мы невероятно отстали от передовых и действительно революционных задач, мы не сознали еще их в массе случаев, мы прозевали и там и тут усиление револю­ционной буржуазной демократии за счет нашей отста­лости в этом отношении, А писатели новой «Искры», повернувшись спиною к ходу событий и к запросам времени, твердят упорно: не забывайте старого! не увле­кайтесь новым! Это основной неизменный мотив всех существенных резолюций конференции, тогда как в ре­золюциях съезда вы также неизменно читаете: подтвер­ждая старое (и не останавливаясь на его разжевывании именно потому, что оно есть старое, уже решенное и закрепленное литературой, резолюциями и опытом), выдвигаем новую задачу, обращаем внимание на нее, ставим новый лозунг, требуем от действительно револю­ционных социал-демократов немедленной работы над его проведением в жизнь. Вот как стоит на самом деле вопрос о двух течениях в тактике социал-демократии. Революционная эпоха выдвинула новые задачи, которых не видят только совсем слепые люди. И эти задачи одни с.-д. решительно признают и ставят на очередь дня: вооруженное восста­ние неотложно, готовьтесь к нему немедленно и энер­гично, помните, что оно необходимо для решительной победы, ставьте лозунги республики, временного пра­вительства, революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Другие же пятятся назад, топчутся на одном месте, вместо лозунгов дают преди­словия, вместо указания нового наряду с подтвержде­нием старого, разжевывают пространно и скучно это старое, сочиняя отговорки от нового, не умея опреде­лить условий решительной победы, не умея выставить лозунгов, единственно соответствующих стремлению добиться полной победы.

Политический результат этого хвостизма у нас на­лицо. Басня о сближении «большинства» Российской социал-демократической рабочей партии с революцион­ной буржуазной демократией остается басней, не под­тверждаемой ни единым политическим фактом, ни еди­ной влиятельной резолюцией «большевиков», ни единым актом III съезда Российской социал-демократической рабочей партии. А между тем, оппортунистическая, монархическая буржуазия в лице «Освобождения» издавна приветствует «принципиальные» тенденции новоискровства, а теперь уже прямо их водой вертит свою мельницу, воспринимает все их словечки и «идейки» против «конспирации» и «бунта», против преувеличения «технической» стороны революции, против прямого выставления лозунга вооруженного восстания, против «революционизма» крайних требований и т. д. и т. п. Резолюция целой конференции социал-демократов-«меньшевиков» на Кавказе и одобрение этой резолюции редакцией новой «Искры» подводит недвусмысленный политический итог всему этому: как бы не отшатнулась буржуазия в случае участия пролетариата в револю­ционно-демократической диктатуре! Этим все сказано. Этим окончательно закреплено превращение пролета­риата в прихвостня монархической буржуазии. Этим доказано на деле, не случайным заявлением одного лица, а резолюцией, специально одобренной целым направлением, доказано политическое значение новоискровского хвостизма.

Кто вдумывается в эти факты, тот поймет действи­тельное значение ходячих указаний на две стороны и две тенденции социал-демократического движения. Возь­мите бернштейниаду, чтобы на крупном масштабе изу­чить эти тенденции. Ведь бернштейнианцы точь-в-точь твердили и твердят, что именно они понимают истинные нужды пролетариата, задачи роста его сил, углубления всей работы, подготовки элементов нового общества, пропаганды и агитации. Мы требуем открытого при­знания того, что есть! говорит Бернштейн, освя­щая этим «движение» без «конечной цели», освящая одну оборонительную тактику, проповедуя тактику бо­язни, «как бы не отшатнулась буржуазия». И бернштейнианцы кричали о «якобинизме» революционных социал-демократов, о «литераторах», не понимающих «рабочей самодеятельности» и т. д. и т. д. Наделе, как всем известно, революционные социал-демократы и не ду­мали забрасывать повседневной и мелкой работы, под­готовки сил и пр., и пр. Они только требовали ясного сознания конечной цели, ясной постановки револю­ционных задач, они хотели поднимать полупролетар­ские и полумелкобуржуазные слои до революционности пролетариата, а не принижать эту последнюю до оппор­тунистических соображений, «как бы не отшатнулась буржуазия». Едва ли не самым рельефным выражением этой розни между интеллигентски-оппортунистическим и пролетарски-революционным крылом партии явился вопрос: durfen wir siegen? «смеем ли мы победить?» позволительно ли нам победить? не опасно ли нам победить? следует ли нам побеждать? Странный на пер­вый взгляд, вопрос этот, однако, был поставлен и дол­жен был быть поставлен, ибо оппортунисты боялись победы, отпугивали пролетариат от нее, пророчили беды от нее, высмеивали лозунги, прямо зовущие к ней.

То же основное деление на интеллигентски-оппорту­нистическую и пролетарски-революционную тенденцию имеется у нас с тою лишь, весьма существенною, раз­ницей, что речь идет не о социалистическом, а о демо­кратическом перевороте. У нас тоже поставлен нелепый на первый взгляд вопрос: «смеем ли мы победить?». Он поставлен Мартыновым в его «Двух диктатурах», пророчивших беды от того, если мы очень хорошо под­готовим и вполне успешно проведем восстание. Он поставлен всей литературой новоискровцев по вопросу о временном революционном правительстве, причем усердно, но безуспешно пытались все время смешать участие Мильерана в буржуазно-оппортунистическом правительстве с участием Варлена[xxxvii] в мелкобуржуаз­ном революционном правительстве. Он закреплен резо­люцией «как бы не отшатнулась буржуазия». И хотя Каутский, например, пробует теперь иронизировать, что наши споры о временном революционном правитель­стве похожи на дележ шкуры еще не убитого медведя, но эта ирония показывает лишь, как даже умные и революционные социал-демократы попадают впросак, когда говорят о том, что известно им только пона­слышке. Немецкая социал-демократия еще не слишком близка к тому, чтобы убить медведя (совершить социа­листический переворот), но спор о том, «смеем» ли мы убивать его, имел громадное принципиальное и прак­тически-политическое значение. Русские социал-демо­краты не слишком близки еще к тому, чтобы быть в силах «убить своего медведя» (совершить демократи­ческий переворот), но вопрос о том, «смеем» ли мы уби­вать его, имеет для всего будущего России и для будущего русской социал-демократии крайне серьезное значение. Не может быть и речи об энергичном, успеш­ном сборе армии, руководстве ею без уверенности в том, что мы «смеем» победить.

Возьмите старых наших «экономистов». Они тоже кри­чали, что их противники заговорщики, якобинцы (см. «Рабочее Дело», особенно № 10, и речь Мартынова при дебатах на II съезде[xxxviii] о программе), что они отры­ваются от массы, бросаясь в политику, что они забывают основы рабочего движения, не считаются с рабочей самодеятельностью и проч., и проч. На самом же деле эти сторонники «рабочей самодеятельности» были интел­лигентами-оппортунистами, навязывавшими рабочим свое узкое и филистерское понимание задач пролета­риата. На самом деле "противники «экономизма», как может видеть всякий по старой «Искре», не забросили и не отодвинули на задний план ни одной из сторон социал-демократической работы, нисколько не забыли экономической борьбы, умея в то же время поставить во всей широте насущные и очередные политические за­дачи, противодействуя превращению рабочей партии в «экономический» придаток либеральной буржуазии.

Экономисты заучили, что в основе политики лежит экономика, и «поняли» это так, что надо принижать политическую борьбу до экономической. Новоискровцы заучили, что демократический переворот имеет в эконо­мической основе своей буржуазную революцию, и «по­няли» это так, что надо принижать демократические за­дачи пролетариата до уровня буржуазной умеренности, до того предела, за которым «отшатнется буржуа­зия». «Экономисты» под предлогом углубления работы, под предлогом рабочей самодеятельности и чисто клас­совой политики, на деле отдавали рабочий класс в руки либерально-буржуазных политиков, т. е. вели партию по пути, объективное значение которого было именно таково» Новоискровцы, под теми же самыми предлогами, на деле предают буржуазии интересы про­летариата в демократической революции, т. е. ведут партию по пути, объективное значение которого именно таково. «Экономистам» казалось, что главенство в поли­тической борьбе не дело социал-демократов, а соб­ственно дело либералов. Новоискровцам кажется, что активное проведение демократической революции не дело социал-демократов, а собственно дело демократической буржуазии, ибо руководство и первенствующее участие пролетариата «ослабит размах» революции.

Одним словом, новоискровцы являются эпигонами «экономизма» не только по происхождению своему на втором съезде партии, но и по теперешней постановке ими тактических задач пролетариата в демократической революции. Это тоже интеллигентски-оппортунисти­ческое крыло партии. В организации оно дебютиро­вало анархическим индивидуализмом интеллигентов и закончило «дезорганизацией-процессом», закрепив в «уставе»[xxxix], принятом конференцией, оторванность лите­ратуры от партийной организации, не прямые, чуть ли не четырехстепенные, выборы, систему бонапартист­ских плебисцитов вместо демократического представи­тельства, наконец, принцип «соглашения» между частью и целым. В тактике партии они катились по такой же наклонной плоскости. В «плане земской кампании» они объявили «высшим типом демонстрации» выступление перед земцами, находя на политической сцене только две активные силы (накануне 9-го января!) прави­тельство и буржуазную демократию. Насущную задачу вооружения они «углубляли», заменяя прямой практи­ческий лозунг призывом вооружить жгучей потребно­стью самовооружения. Задачи вооруженного восстания, временного правительства, революционно-демократи­ческой диктатуры извращены и притуплены ими теперь в официальных их резолюциях. «Как бы не отшатну­лась буржуазия» этот заключительный аккорд по­следней их резолюции проливает полный свет на вопрос о том, куда ведет партию их путь.

Демократический переворот в России есть революция, по общественно-экономической сущности своей, бур­жуазная. Это верное марксистское положение недоста­точно просто повторять. Его надо уметь понять и уметь применять к политическим лозунгам. Вся политическая свобода вообще, на почве современных, т, е. капитали­стических, производственных отношений есть свобода буржуазная. Требование свободы выражает раньше всего интересы буржуазии. Ее представители первые выставили это требование. Ее сторонники воспользова­лись повсюду, как хозяева, полученной свободой, сводя ее к умеренной и аккуратной буржуазной мерке, совме­щая ее с самым утонченным в мирное время и зверски-жестоким во время бури подавлением революционного пролетариата.

Но выводить из этого отрицание или принижение борьбы за свободу могли только бунтари-народники, анархисты да «экономисты». Навязывать эти интеллигентски-филистерские учения пролетариату удавалось всегда лишь на время, лишь вопреки его сопротивлению. Пролетариат схватывал чутьем, что политическая сво­бода нужна ему, нужна всего более ему. несмотря на то, что она непосредственно укрепит и сорганизует бур­жуазию. Не в уклонении от классовой борьбы ждет своего спасения пролетариат, а в ее развитии, в увели­чении ее широты, сознательности, организованности, решительности. Кто принижает задачи политической борьбы, тот превращает социал-демократа из народного трибуна в секретаря тред-юниона. Кто принижает пролетарские задачи в демократической буржуазной революции, тот превращает социал-демократа из вождя народной революции в вожака свободного рабочего союза.

Да, народной революции. Социал-демократия боро­лась и борется с полным правом против буржуазно-демократического злоупотребления словом народ. Она требует, чтобы этим словом не прикрывалось непонима­ние классовых антагонизмов внутри народа. Она на­стаивает безусловно на необходимости полной классовой самостоятельности партии пролетариата. Но она раз­лагает «народ» на «классы» не для того, чтобы передовой класс замыкался в себе, ограничивал себя узенькой меркой, кастрировал свою деятельность соображениями, как бы не отшатнулись экономические владыки мира, а для того, чтобы передовой класс, не страдая от поло­винчатости, неустойчивости, нерешительности проме­жуточных классов, тем с большей энергией, тем с боль­шим энтузиазмом боролся за дело всего народа, во главе всего народа.

Вот что так часто не понимают современные новоискровцы, заменяющие выставление активных полити­ческих лозунгов в демократической революции одним резонерским повторением слова: «классовый» во всех родах и во всех падежах!

Демократический переворот буржуазен. Лозунг чер­ного передела или земли и воли, этот распространеннейший лозунг крестьянской массы, забитой и темной, но страстно ищущей света и счастья, буржуазен. Но мы, марксисты, должны знать, что нет и быть не мо­жет другого пути к настоящей свободе пролетариата и крестьянства, как путь буржуазной свободы и буржуаз­ного прогресса. Мы должны не забывать, что нет в быть не может в настоящее время другого средства прибли­зить социализм, как полная политическая свобода, как демократическая республика, как революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства.

Как представители передового и единственно-револю­ционного, без оговорок, без сомнений, без оглядок назад революционного, класса, мы должны как можно шире, смелее, инициативнее ставить перед всем народом задачи демократического переворота. Принижение этих задач есть теоретически карикатура на марксизм и филистерское извращение его. а практически-политически есть передача дела революции в руки буржуазии, которая неизбежно отшатнется от последовательного проведения революции. Трудности, которые стоят на пути полной победы революции, очень велики. Никто не сможет осудить представителей пролетариата, если они сделают все, что в их силах, и если все их усилия разобьются о сопротивление реакции, о предательство буржуазии, о темноту массы. Но все и каждый и прежде всего сознательный пролетариат осудит со­циал-демократию, если она будет урезывать революци­онную энергию демократического переворота, урезывать революционный энтузиазм боязнью победить, сообра­жениями о том, как бы не отшатнулась буржуазия.

Революции локомотивы истории говорил Маркс[xl]. Революции праздник угнетенных и эксплуатируе­мых. Никогда масса народа не способна выступать таким активным творцом новых общественных поряд­ков, как во время революции. В такие времена на­род способен на чудеса, с точки зрения узкой, мещан­ской мерки постепеновского прогресса. Но надо, чтобы и руководители революционных партий шире и смелее ставили свои задачи в такое время, чтобы их лозунги шли всегда впереди революционной самодеятельности массы, служа маяком для нее, показывая во всем его величии и во всей его прелести наш демократический и социалистический идеал, показывая самый близкий, самый прямой путь к полной, безусловной, решительной победе. Предоставим оппортунистам «освобожденской» буржуазии сочинять, из страха перед революцией и из страха перед прямым путем, обходные, окольные, компромиссные пути. Если нас силой заставят воло­читься по таким путям, мы сумеем исполнить свой долг и на мелкой будничной работе. Но пусть сначала бес­пощадная борьба решит вопрос о выборе пути. Мы окажемся изменниками и предателями революции, если мы не используем этой праздничной энергии масс и их революционного энтузиазма для беспощадной и безза­ветной борьбы за прямой и решительный путь. Пусть оппортунисты буржуазии трусливо думают о будущей реакции. Рабочих не испугает мысль ни о том, что реак­ция собирается быть страшной, ни о том, что буржуазия собирается отшатнуться. Рабочие не ждут сделок, не просят подачек, они стремятся к тому, чтобы беспощадно раздавить реакционные силы, т. е. к революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства.

Слов нет, в бурное время больше опасностей угрожает нашему партийному кораблю, чем при тихом «плава­нии» либерального прогресса, означающего мучительно-медленное выжимание соков из рабочего класса его эксплуататорами. Слов нет, задачи революционно-демо­кратической диктатуры в тысячу раз труднее и сложнее, чем задачи «крайней оппозиции» и одной только парла­ментской борьбы. Но кто в настоящий революционный момент сознательно способен предпочесть мирное пла­вание и путь безопасной «оппозиции», тот пусть лучше уйдет на время от социал-демократической ра­боты, пусть дождется конца революции, когда минет праздник, снова начнутся будни, когда его буднично-ограниченная мерка не будет таким отвратительным диссонансом, таким уродливым извращением задач пе­редового класса.

Во главе всего народа и в особенности крестьянстваза полную свободу, за последовательный демократиче­ский переворот, за республику! Во главе всех тру­дящихся и эксплуатируемых за социализм! Такова должна быть на деле политика революционного проле­тариата, таков классовый лозунг, который должен проникать и определять собой решение каждого такти­ческого вопроса, каждый практический шаг рабочей партии во время революции.

 

---

 

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

ЕЩЕ РАЗ ОСВОБОЖДЕНСТВО, ЕЩЕ РАЗ НОВОИСКРОВСТВО

 

Номера 71—72 «Освобождения» и 102—103 «Искры» дали новый, чрезвычайно богатый материал по вопросу, которому мы посвятили § 8-ой нашей брошюры. Не имея никакой возможности использовать здесь весь этот богатый материал, мы остановимся лишь на главнейшем: во-первых, на том, какого рода «реализм» расхваливает «Освобождение» в социал-демократии и почему оно должно его расхваливать; во-вторых, на соотношении понятий: революция и диктатура.

 

I. ЗА ЧТО ХВАЛЯТ

БУРЖУАЗНО-ЛИБЕРАЛЬНЫЕ РЕАЛИСТЫ

«РЕАЛИСТОВ» СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ?

 

Статьи: «Раскол в русской социал-демократии» и «Торжество здравого смысла» (№ 72 «Освобождения») представляют из себя замечательно ценное для со­знательных пролетариев суждение представителей ли­беральной буржуазии о социал-демократии. Нельзя достаточно сильно рекомендовать всякому социал-демо­крату ознакомиться с этими статьями в их полном виде и продумать каждую фразу в них[42]. Мы воспроизведем прежде всего главные положения обеих статей:

«Постороннему наблюдению, говорит «Освобождение»,довольно трудно уловить реальный политический смысл разно­гласия, разбившего социал-демократическую партию на две фракции. Определение фракции «большинства», как более ра­дикальной и прямолинейной, в отличие от «меньшинства», допу­скающего в интересах дела некоторые компромиссы, не вполне точно и, во всяком случае, не представляет исчерпывающей характеристики. По крайней мере, традиционные догматы мар­ксистской ортодоксии блюдутся фракцией меньшинства, по­жалуй, еще с большей ревностью, чем фракцией Ленина. Более точной представляется нам следующая характеристика. Основ­ным политическим настроением «большинства» является отвле­ченный революционизм, бунтарство, стремление какими угодно средствами поднять восстание в народной массе и от ее имени немедленно захватить власть; это до известной степени сближает «ленинцев» с социалистами-революционерами и заслоняет в их сознании идею классовой борьбы идеей всенародной русской революции; отрекаясь на практике от многих узостей социал-демократической доктрины, «ленинцы», с другой стороны, на­сквозь пропитаны узостью революционизма, отказываются от всякой другой практической работы, кроме подготовления немед­ленного восстания, принципиально игнорируют все формы легальной и полулегальной агитации и все виды практически полезных компромиссов с другими оппозиционными течениями. Напротив, меньшинство, крепко держась за догму марксизма, вместе с тем сохраняет и реалистические элементы марксистского миросозерцания. Основной идеей этой фракции является про­тивопоставление интересов «пролетариата» интересам буржуа­зии. Но, с другой стороны, борьба пролетариата мыслитсяконечно, в известных пределах, диктуемых незыблемыми догма­тами социал-демократии, реалистически трезво, с ясным сознанием всех конкретных условий и задач этой борьбы. Обе фракции проводят свою основную точку зрения не вполне по­следовательно, так как они связаны в своем идейно-политиче­ском творчестве строгими формулами социал-демократического катехизиса, которые мешают «ленинцам» стать прямолинейными бунтарями, по образцу некоторых, по крайней мере, социали­стов-революционеров, а «искровцам» практическими руководи­телями реального политического движения рабочего класса».

И, приводя далее содержание главных резолюций, писатель «Освобождения» поясняет несколькими конкретными замеча­ниями по поводу них свои общие «мысли». По сравнению с III съездом, говорит он, «совершенно иначе относится к воору­женному восстанию конференция меньшинства». «В связи с от­ношением к вооруженному восстанию» стоит различие резолюций о временном правительстве. «Такое же разногласие обнаружи­вается и в отношении к профессиональным рабочим союзам. «Ленинцы» в своих резолюциях даже не обмолвились ни словом об этой важнейшей исходной точке политического воспитания и организации рабочего класса. Наоборот, меньшинство выработало очень серьезную резолюцию». По отношению к либера­лам обе фракции, дескать, единодушны, но III съезд «повторяет почти дословно резолюцию Плеханова об отношении к либера­лам, принятую на II съезде, и отвергает принятую тем же съездом, более благосклонную к либералам, резолюцию Старовера». При общей однородности резолюций съезда и конференции о крестьян­ском движении ««большинство» более подчеркивает идею револю­ционной конфискации помещичьих и т. д. земель, тогда как «меньшинство» основой своей агитации хочет сделать требова­ния демократических государственных и административных реформ».

Наконец, «Освобождение» цитирует из100 «Искры» одну меньшевистскую резолюцию, главный пункт которой гласит: «Ввиду того, что в настоящее время одна подпольная работа не обеспечивает массе достаточного участия ее в партийной жизни и отчасти ведет к противопоставлению массы, как таковой, партии, как нелегальной организации, необходимо последней взять в свои руки ведение рабочими профессиональной борьбы на легальной почве, строго связывая эту борьбу с социал-демо­кратическими задачами». По поводу этой резолюции «Освобо­ждение» восклицает: «Мы горячо приветствуем эту резолюцию как торжество здравого смысла, как тактическое просветление известной части социал-демократической партии».

Теперь читатель имеет перед собою все существенные суждения «Освобождения». Было бы величайшей ошиб­кой, разумеется, считать верными в смысле соответствия объективной истине эти суждения. Ошибки легко от­кроет в них на каждом шагу всякий социал-демократ. Было бы наивностью забывать, что все эти суждения насквозь пропитаны интересами и точкой зрения либе­ральной буржуазии, что они насквозь пристрастны и тенденциозны в этом смысле. Они отражают взгляды социал-демократии так же, как вогнутое или выпуклое зеркало отражает предметы. Но еще большей ошибкой было бы забвение того, что эти буржуазно-извращенные суждения отражают, в конечном счете, действительные интересы буржуазии, которая, как класс, несомненно верно понимает, какие тенденции внутри социал-демократии ей, буржуазии, выгодны, близки, родст­венны, симпатичны, и какие вредны, далеки, чужды, антипатичны. Буржуазный философ или буржуазный публицист никогда не поймет социал-демократии пра­вильно, ни меньшевистской, ни большевистской социал-демократии. Но если это хоть сколько-нибудь толковый публицист, то его не обманет его классовый инстинкт, и значение для буржуазии того или иного течения внутри социал-демократии он всегда схватит в сущности верно, хотя и изобразит превратно. Классовый инстинкт нашего врага, классовое суждение его всегда заслужи­вает поэтому самого серьезного внимания всякого со­знательного пролетария.

Что же говорит нам, устами освобожденцев, классо­вый инстинкт российской буржуазии?

Он совершенно определенно выражает свое удоволь­ствие по поводу тенденций новоискровства, хваля его за реализм, трезвость, торжество здравого смысла, серьезность резолюций, тактическое просветление, пра­ктичность и т. д., и неудовольствие по поводу тен­денций III съезда, порицая его за узость, революцио­низм, бунтарство, отрицание практически-полезных компромиссов и т. д. Классовый инстинкт буржуазии подсказывает ей как раз то, что неоднократно самыми точными данными было доказано в нашей литературе, именно: что новоискровцы представляют из себя оппор­тунистическое, а их противники революционное крыло современной русской социал-демократии. Либе­ралы не могут не сочувствовать тенденциям первого, не могут не порицать тенденций второго. Либералы, как идеологи буржуазии, прекрасно понимают, что для буржуазии выгодна «практичность, трезвость, серьез­ность» рабочего класса, т. е. фактическое ограничение поля его деятельности рамками капитализма, реформ, профессиональной борьбы и т. д. Буржуазии опасна и страшна «революционистская узость» пролетариата и его стремление во имя его классовых задач добиваться руководящей роли в общенародной русской революции.

Что действительно таков смысл слова «реализм», в освобожденском значении его, это видно, между про­чим, из прежнего употребления его «Освобождением» и г. Струве. Сама «Искра» не могла не признать такого значения освобожденского «реализма». Вспомните, на­пример, статью «Пора!» в приложении к № 73—74 «Искры». Автор этой статьи (последовательный вырази­тель взглядов «болота» на втором съезде Российской социал-демократической рабочей партии) прямо выразил свое мнение, что «Акимов сыграл на съезде роль скорее призрака оппортунизма, чем его действительного предста­вителя». И редакция «Искры» сейчас же вынуждена была поправить автора статьи «Пора!», заявив в примечании:

«С этим мнением нельзя согласиться. На программных взгля­дах тов. Акимова лежит явная печать оппортунизма, что при­знает и критик «Освобождения» в одном из его последних номеров, отмечая, что тов. Акимов примыкает к «реалистиче­скому», читай: ревизионистскому, направлению»[43].

Итак, «Искра» сама прекрасно знает, что освобожденский «реализм» есть именно оппортунизм и ничто иное. Если теперь, нападая на «либеральный реализм» (№ 102 «Искры»), «Искра» умалчивает о том, как ее похвалили либералы за реализм, то умолчание это объясняется тем, что такие похвалы горше всяких порицаний. Такие похвалы (не случайно и не в первый раз высказанные «Освобождением») доказывают на деле родство либе­рального реализма и тех тенденций социал-демократи­ческого «реализма» (читай: оппортунизма), которые сквозят в каждой резолюции новоискровцев, благодаря ошибочности всей их тактической позиции.

В самом деле, российская буржуазия вполне уже обнаружила свою непоследовательность и корыстность в «общенародной» революции, обнаружила и рассуждениями господина Струве, и всем тоном и содержа­нием массы либеральных газет, и характером политиче­ских выступлений массы земцев, массы интеллигентов, вообще всяких сторонников гг. Трубецкого, Петрункевича, Родичева и К°. Буржуазия не всегда, конечно, отчетливо понимает, но в общем и целом превосходно схватывает классовым чутьем, что, с одной стороны, пролетариат и «народ» полезен для ее революции, как пушечное мясо, как таран против самодержавия, но что, с другой стороны, пролетариат и революционное крестьянство страшно опасны для нее в случае, если они одержат «решительную победу над царизмом» и доведут до конца демократическую революцию. Поэтому буржуазия всеми силами стремится к тому, чтобы пролетариат удовлетворился «скромной» ролью в рево­люции, чтобы он был трезвеннее, практичнее, реалистичнее, чтобы его деятельность определялась принципом: «как бы не отшатнулась буржуазия».

Интеллигентные буржуа прекрасно знают, что ра­бочего движения им не избыть. Они поэтому выступают вовсе не против рабочего движения, вовсе не против классовой борьбы пролетариата, нет, они даже рас­шаркиваются всячески перед свободой стачек, культур­ной классовой борьбой, понимая рабочее движение и классовую борьбу в брентановском или гирш-дункеровском смысле. Другими словами, они вполне готовы «уступить» рабочим (фактически уже почти отвоеванную самими рабочими) свободу стачек и союзов, лишь бы рабочие отказались от «бунтарства», от «узкого револю­ционизма», от вражды к «практически-полезным компро­миссам», от претензий и стремлений наложить на «все­народную русскую революцию» печать своей классовой борьбы, печать пролетарской последовательности, про­летарской решительности, «плебейского якобинизма». Интеллигентные буржуа во всей России тысячами спо­собов и путей, книгами[44], лекциями, речами, бесе­дами и пр., и пр. стараются поэтому изо всех сил внушить рабочим идеи (буржуазной) трезвенности, (либеральной) практичности, (оппортунистического) ре­ализма, (брентановской) классовой борьбы, (гирш-дункеровских) профессиональных союзов[xli] и пр. Два последние лозунга особенно удобны для буржуев «кон­ституционно-демократической» или «освобожденской» партии, ибо по внешности они совпадают с марксист­скими, ибо при маленьком умолчании и небольшом извращении их легко смешать с социал-демократиче­скими, даже иногда выдать за социал-демократические. Вот, напр., легальная либеральная газета «Рассвет»[xlii] (о которой мы постараемся побеседовать как-нибудь подробнее с читателями «Пролетария») говорит нередко такие «смелые» вещи о классовой борьбе, о возможном обмане пролетариата буржуазией, о рабочем движении, о самодеятельности пролетариата и т. д. и т. п., что невнимательный читатель и неразвитый рабочий легко примут ее «социал-демократизм» за чистую монету. А на деле это буржуазная подделка под социал-демократизм, оппортунистическое извращение и иска­жение понятия классовой борьбы.

В основе всего этого гигантского (по широте воздей­ствия на массы) буржуазного подмена лежит тенденция свести рабочее движение преимущественно к профессио­нальному движению, удержать его подальше от само­стоятельной (т. е. революционной и направленной к де­мократической диктатуре) политики, «заслонить в их, рабочих, сознании идею всенародной русской революции идеей классовой борьбы».

Как видит читатель, мы перевернули вверх ногами формулировку «Освобождения». Это превосходная формулировка, выражающая прекрасно два взгляда на роль пролетариата в демократической революции, взгляд буржуазный и взгляд социал-демократический. Буржуазия хочет свести пролетариат к одному профес­сиональному движению и тем «заслонить в его сознании идею всенародной русской революции идеей (брентановской) классовой борьбы», совершенно в духе бернштейнианских авторов «Credo», заслонявших в созна­нии рабочих идею политической борьбы идеей «чисто рабочего» движения. Социал-демократия же хочет, наоборот, развить классовую борьбу пролетариата в ру­ководящее участие его в всенародной русской револю­ции, т. е. довести эту революцию до демократической диктатуры пролетариата и крестьянства.

Революция у нас всенародная, говорит буржуазия пролетариату. Поэтому ты, как особый класс, дол­жен ограничиться своей классовой борьбой, должен, во имя «здравого смысла», направить главное внима­ние на профессиональные союзы и легализацию их,должен считать именно эти профессиональные союзы «важнейшей исходной точкой своего политического вос­питания и организации», должен вырабатывать в революционный момент преимущественно «серьезные» резолюции, вроде новоискровской,должен бережливо относиться к резолюциям, «более благосклонным к ли­бералам», должен предпочитать руководителей, име­ющих тенденцию стать «практическими руководителями реального политического движения рабочего класса»,должен «сохранять реалистические элементы марксист­ского миросозерцания» (если уже ты заразился, к сожа­лению, «строгими формулами» этого «ненаучного» кате­хизиса).

Революция у нас всенародная, говорит социал-демократия пролетариату. Поэтому ты должен, как самый передовой и единственный до конца революцион­ный класс, стремиться не только к самому энергичному, но и руководящему участию в ней. Поэтому ты должен не замыкаться в узко понятые рамки классовой борьбы, преимущественно в смысле профессионального движе­ния, а, наоборот, стремиться расширить рамки и содер­жание своей классовой борьбы до схватывания этими рамками не только всех задач настоящей, демократиче­ской, всенародной русской революции, но и задач дальнейшей социалистической революции. Поэтому, не игнорируя профессионального движения, не отказы­ваясь пользоваться малейшим простором легальности, ты должен в эпоху революции на первый план выдвинуть задачи вооруженного восстания, образования револю­ционной армии и революционного правительства, как единственных путей к полной победе народа над цари­змом, к завоеванию демократической республики и настоящей политической свободы.

Излишне говорить о том, какую половинчатую, непоследовательную и, естественно, симпатичную буржуазии позицию заняли в этом вопросе, благодаря их ошибоч­ной «линии», новоискровские резолюции.

 

П. НОВОЕ «УГЛУБЛЕНИЕ» ВОПРОСА

ТОВ. МАРТЫНОВЫМ

 

Перейдем к мартыновским статьям в №№ 102 и 103 «Искры». Само собою разумеется, что мы не будем отвечать на попытки Мартынова доказать неверность нашего и правильность его толкования ряда цитат из Энгельса и Маркса. Попытки эти настолько несерьезны, увертки Мартынова так очевидны, вопрос так ясен, что останавливаться на нем еще раз было бы неинте­ресно. Всякий думающий читатель сам разберется легко в несложных хитростях мартыновского отступления по всей линии, особенно когда выйдут подготовляемые группой сотрудников «Пролетария» полные переводы брошюры Энгельса: «Бакунисты за работой» и Маркса: «Обращение правления союза коммунистов» от марта 1850 года[xliii]. Достаточно одной цитаты из статьи Мар­тынова, чтобы сделать читателю наглядным его отсту­пление.

«Искра» «признает» говорит Мартынов в № 103 — «учреждение временного правительства как один из возможных и целесообразных путей развития револю­ции, и отрицает целесообразность участия социал-демократов в буржуазном временном правительстве, именно в интересах полного завладения в будущем государственной машиной для социалистического пере­ворота». Другими словами: «Искра» признала теперь нелепость всех ее страхов насчет ответственности рево­люционного правительства за казначейство и банки, насчет опасности и невозможности брать в свои руки «тюрьмы» и т. п. «Искра» путает только по-прежнему, смешивая демократическую и социалистическую дик­татуру. Путаница неизбежна, как прикрытие отсту­пления.

Но среди путаников новой «Искры» Мартынов выде­ляется как путаник 1-го ранга, как путаник, если позволительно так выразиться, талантливый. Запуты­вая вопрос своими потугами «углубить» его, он почти всегда «додумывается» при этом до новых формулиро­вок, которые великолепно освещают всю фальшь заня­той им позиции. Вспомните, как в эпоху «экономизма» он «углублял» Плеханова и творчески создал формулу: «экономическая борьба с хозяевами и с правительст­вом». Трудно указать во всей литературе «экономистов» более удачное выражение всей фальши этого направле­ния. Так и теперь, Мартынов усердно служит новой «Искре» и всякий раз почти, когда берет слово, дает нам новый и великолепный материал для оценки фаль­шивой новоискровской позиции. В № 102 он говорит, что Ленин «подменил незаметным образом понятия революция и диктатура» (стр. 3, столб. 2).

К этому обвинению сводятся, в сущности, все обви­нения новоискровцев против нас. И как же мы благо­дарны Мартынову за это обвинение! Какую неоценимую услугу оказывает он нам в деле борьбы с новоискровством, давая такую формулировку обвинения! Положи­тельно, нам надо просить редакцию «Искры», чтобы она почаще выпускала против нас Мартынова для «углубления» нападений на «Пролетария» и для «истинно принципиальной» формулировки их. Ибо чем принци­пиальнее тщится рассуждать Мартынов, тем хуже у него выходит и тем отчетливее он показывает прорехи новоискровства, тем удачнее производит сам над собой и над своими друзьями полезную педагогическую опера­цию: reductio ad absurdum (доведения до абсурда прин­ципов новой «Искры»).

«Вперед» и «Пролетарий» «подменяют» понятия рево­люции и диктатуры. «Искра» не хочет такого «подмена». Именно так, почтеннейший тов. Мартынов! Вы нечаянно сказали большую правду. Вы подтвердили новой фор­мулировкой наше положение, что «Искра» тащится в хвосте революции, сбивается на освобожденскую формулировку ее задач, а «Вперед» и «Пролетарий» дают лозунги, которые ведут вперед демократическую революцию.

Вам непонятно это, тов. Мартынов? Ввиду важности вопроса мы потрудимся дать вам обстоятельное разъ­яснение.

Буржуазный характер демократической революции сказывается, между прочим, в том, что целый ряд обще­ственных классов, групп и слоев, стоящих вполне на почве признания частной собственности и товарного хо­зяйства, неспособных выйти за эти рамки, приходят силой вещей к признанию негодности самодержавия и всего крепостнического строя вообще, примыкают к требованию свободы. При этом буржуазный характер этой свободы, требуемой «обществом», защищаемой потоком слов (и только слов!) помещиков и капитали­стов, выступает наружу все яснее и яснее. Вместе с тем становится все нагляднее и коренная разница между рабочей и буржуазной борьбой за свободу, между про­летарским и либеральным демократизмом. Рабочий класс и его сознательные представители идут вперед и толкают вперед эту борьбу, не только не боясь довести ее до конца, но стремясь гораздо дальше самого далекого конца демократической революции. Буржуазия непо­следовательна и своекорыстна, принимая лозунги сво­боды лишь неполно и лицемерно. Всякие попытки определить особой чертой, особо выработанными «пунк­тами» (вроде пунктов резолюции Старовера или конферентов) пределы, за которыми начинается это лицеме­рие буржуазных друзей свободы или, если хотите, это предательство свободы ее буржуазными друзьями, неминуемо осуждены на неуспех, ибо буржуазия, поставленная между двух огней (самодержавие и про­летариат), способна тысячами путей и средств менять свою позицию и лозунги, приспособляясь на вершок влево и на вершок вправо, постоянно торгуясь и ма­клерствуя. Задача пролетарского демократизма состоит не в выдумывании таких мертвых «пунктов», а в неустан­ной критике развивающейся политической ситуации, в изобличении все новых и новых, непредусмотримых заранее, непоследовательностей и измен буржуазии.

Припомните историю политических выступлений в не­легальной литературе  г-на Струве, историю войны с ним социал-демократии, и вы увидите наглядно осу­ществление этих задач социал-демократией, поборницей пролетарского демократизма. Г. Струве начал с лозунга, чисто шиповского: «права и властное земство» (см. мою статью в «Заре»[xliv]: «Гонители земства и Аннибалы либерализма»[45]). Социал-демократия изобличала его и толкала к определенно-конституционалистической программе. Когда эти «толчки» возымели действие благодаря особенно быстрому ходу революционных событий, борьба направилась на следующий вопрос демо­кратизма: не только конституция вообще, но непременно всеобщее, прямое и равное избирательное право с тай­ной подачей голосов. Когда мы «заняли» у «неприятеля» и эту новую позицию (принятие всеобщего избиратель­ного права «Союзом освобождения»), мы стали напирать дальше, показывая лицемерие и фальшь двухпалатной системы, неполноту признания освобожденцами всеобще­го избирательного права, показывая на их монархизме маклерский характер их демократизма или, иначе, проторговывание этими освобожденскими героями денеж­ного мешка интересов великой русской революции.

Наконец, дикое упорство самодержавия, гигантский прогресс гражданской войны, безвыходность того поло­жения, в которое завели Россию монархисты, стали пробивать самые косные головы. Революция станови­лась фактом. Для признания революции не требовалось уже быть революционером. Самодержавное правитель­ство фактически разлагалось и разлагается у всех на глазах. Как справедливо заметил один либерал в ле­гальной печати (г. Гредескул), создалось фактическое неповиновение этому правительству. При всей своей кажущейся силе самодержавие оказалось бессильным, события развивающейся революции стали просто ото­двигать в сторону этот заживо разлагающийся паразит­ный организм. Вынужденные строить свою деятельность (или свои политические гешефты, вернее сказать) на почве данных, фактически складывающихся отношений, либеральные буржуа начали приходить к необходимости признать революцию. Они делают это не потому, что они революционеры, а несмотря на то, что они не рево­люционеры. Они делают это по нужде и против воли, со злобой видя успехи революции, обвиняя в револю­ционности самодержавие, которое не хочет сделки, а хочет борьбы не на жизнь, а на смерть. Прирожден­ные торгаши, они ненавидят борьбу и революцию, но обстоятельства заставляют их встать на почву револю­ции, ибо иной почвы нет под ногами.

Мы присутствуем при высоко-поучительном и высоко­комичном зрелище. Проститутки буржуазного либера­лизма пытаются напялить на себя тогу революцион­ности. Освобождении risum teneatis, amici![46] освобожденцы начинают говорить от имени революции! Освобождении начинают уверять, что они «не боятся революции» (г. Струве в № 72 «Освобождения»)!!! Освобождении выражают претензию «стать во главе революции»!!!

Это чрезвычайно знаменательное явление, характери­зующее не только прогресс буржуазного либерализма, но еще более прогресс реальных успехов революцион­ного движения, которое заставило признать себя, Даже буржуазия начинает чувствовать, что выгоднее ста­новиться на почву революции, до того расшатано самодержавие. Но, с другой стороны, это явление, свидетельствующее о подъеме всего движения на новую, высшую ступень, ставит перед нами тоже новые и тоже высшие задачи. Признание революции буржуазией не может быть искренним, независимо от личной добро­совестности того или иного идеолога буржуазии. Бур­жуазия не может не внести с собой своекорыстия и непоследовательности, торгашества и мелких реак­ционных уловок и на эту высшую стадию движения. Мы должны теперь иначе формулировать ближайшие конкретные задачи революции во имя нашей программы и в развитие нашей программы. То, что достаточно было вчера, недостаточно сегодня. Вчера, может быть, доста­точно было, в качестве передового демократического лозунга, требование признать революцию. Теперь этого мало. Революция заставила даже господина Струве признать себя. Теперь от передового класса требует­ся определить точно самое содержание насущных и неотложных задач этой революции. Господа Струве, признавая революцию, тут же высовывают паки и паки свои ослиные уши, опять затягивая старую песенку о возможности мирного исхода, о призыве Николаем к власти господ освобожденцев и т. д. и т. п. Гос­пода освобожденцы признают революцию, чтобы тем безопаснее для себя эскамотировать эту революцию, предать ее. Наше дело теперь указать пролетариату и всему народу недостаточность лозунга: революция, показать необходимость ясного и недвусмысленного, по­следовательного и решительного определения самого содержания революции. А такое определение и пред­ставляет из себя лозунг, единственно способный пра­вильно выразить «решительную победу» революции, лозунг: революционная демократическая диктатура пролетариата и крестьянства[xlv].

Злоупотребление словами самое обычное явление в политике. «Социалистами», напр., не раз называли себя и сторонники английского буржуазного либера­лизма («мы все теперь социалисты» «We all are socia­lists now», сказал Гаркорт) и сторонники Бисмарка и друзья папы Льва XIII. Слово «революция» тоже вполне пригодно для злоупотребления им, а на извест­ной стадии развития движения такое злоупотребление неизбежно. Когда г. Струве заговорил от имени рево­люции, мы невольно вспомнили Тьера. За несколько дней до февральской революции этот чудовищный карлик, этот идеальный выразитель политической про­дажности буржуазии, почуял приближение народной бури. И он заявил с парламентской трибуны, что он принадлежит к партии революции! (См. «Гражданскую войну во Франции» Маркса)[xlvi]. Политическое значение освобожденского перехода к партии революции целиком тождественно с, этим «переходом» Тьера. Когда русские Тьеры заговорили об их принадлежности к партии революции, это значит, что лозунг революция стал недостаточным, ничего не говорящим, .никаких задач не определяющим, ибо революция стала фактом, на ее сторону повалили разнороднейшие элементы.

В самом деле, что такое революция с марксистской точки зрения? Насильственная ломка устарелой поли­тической надстройки, противоречие которой новым про­изводственным отношениям вызвало в известный момент крах ее. Противоречие самодержавия всему строю капиталистической России, всем потребностям ее бур­жуазно-демократического развития вызвало теперь тем более сильный крах, чем дольше это противоречие искус­ственно удерживалось. Надстройка трещит по всем швам, поддается напору, слабеет. Народу приходится самому, в лице представителей различнейших классов и групп, созидать себе новую надстройку. В известный момент развития негодность старой надстройки ста­новится ясна всем. Революцию признают все. Теперь задача в том, чтобы определить, какие же именно классы и как именно должны построить новую надстройку. Без такого определения лозунг революция в данный момент пуст и бессодержателен, ибо слабость само­державия делает «революционерами» и великих князей и «Московские Ведомости»[xlvii]! Без такого определения не может быть и речи о передовых демократических задачах передового класса. А этим определением и является лозунг: демократическая диктатура проле­тариата и крестьянства. Этот лозунг определяет и те классы, на которые можно и должно опереться новым «строителям» новой надстройки, и характер ее («демо­кратическая» диктатура в отличие от социалистической) и способ стройки (диктатура, т. е. насильственное подавление насильственного сопротивления, вооруже­ние революционных классов народа). Кто не признаёт теперь этого лозунга революционно-демократической диктатуры, лозунга революционной армии, револю­ционного правительства, революционных крестьянских комитетов, тот или безнадежно не понимает задач революции, не умеет определить новых и высших, выдвигаемых настоящим моментом, задач ее или же тот обманывает народ, предает революцию, злоупот­ребляя лозунгом «революция».

Первый случай тов. Мартынов и его друзья. Вто­рой случай г. Струве и вся «конституционно-демокра­тическая» земская партия.

Т. Мартынов был так догадлив и остроумен, что выдвинул обвинение о «подмене» понятий революция и диктатура как раз тогда, когда развитие революции потребовало определения ее задач лозунгом диктатуры! Т. Мартынов фактически имел опять несчастье остаться в хвосте, застрять на предпоследней ступеньке, «казаться на уровне освобожденства, ибо именно освобожденской политической позиции, т< е. интересам либеральной монархической буржуазии, соответствует теперь при­знание «революции» (на словах) и нежелание признать демократическую диктатуру пролетариата и кресть­янства (т. е. революцию на деле). Либеральная бур­жуазия высказывается теперь, устами г. Струве, за революцию. Сознательный пролетариат требует, устами революционных социал-демократов, диктатуры про­летариата и крестьянства. И тут вмешивается в спор мудрец из новой «Искры», крича: не смейте «подменять» понятия революция и диктатура! Ну, разве же неправда, что фальшь позиции новоискровцев осуждает их на то, чтобы постоянно тащиться в хвосте освобожденства?

Мы показали, что освобожденцы поднимаются (не без влияния поощрительных толчков социал-демократии) со ступеньки на ступеньку вверх в деле признания демократизма. Сначала вопрос в нашем споре с ними стоял: шиповщина (права и властное земство) или кон­ституционализм? Затем, ограниченные выборы или всеобщее избирательное право? Далее: признание рево­люции или маклерская сделка с самодержавием? Нако­нец, теперь: признание революции без диктатуры про­летариата и крестьянства или признание требования диктатуры этих классов в демократической революции? Возможно и вероятно, что господа освобожденцы (все равно, нынешние ли или их преемники в левом крыле буржуазной демократии) поднимутся еще на ступеньку, т. е. признают со временем (может быть, к тому времени, когда поднимется еще на ступеньку тов. Мартынов) и лозунг диктатуры. Это даже неизбежно будет так, если русская революция успешно пойдет вперед и дойдет до решительной победы. Какова будет тогда по­зиция социал-демократии? Полная победа теперешней революции будет концом демократического переворота и началом решительной борьбы за социалистический переворот. Осуществление требований современного крестьянства, полный разгром реакции, завоевание демократической республики будет полным концом революционности буржуазии и даже мелкой буржуа­зии, будет началом настоящей борьбы пролетариата за социализм. Чем полнее будет демократический пе­реворот, тем скорее, шире, чище, решительнее развер­нется эта новая борьба. Лозунг «демократической» диктатуры и выражает исторически-ограниченный характер теперешней революции и необходимость новой борьбы на почве новых порядков за полное освобожде­ние рабочего класса от всякого гнета и всякой эксплуа­тации. Другими словами: когда демократическая бур­жуазия или мелкая буржуазия поднимется еще на ступеньку, когда фактом будет не только революция, а полная победа революции, тогда мы «подменим» (может быть, при ужасных воплях новых будущих Мартыновых) лозунг демократической диктатуры ло­зунгом социалистической диктатуры пролетариата, т. с. полного социалистического переворота.

 

III. ВУЛЬГАРНО-БУРЖУАЗНОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ

ДИКТАТУРЫ И ВЗГЛЯД НА НЕЕ МАРКСА

 

Меринг рассказывает в своих примечаниях к издан­ным им статьям из «Новой Рейнской Газеты» Маркса в 1848 году, что буржуазная литература делала, между прочим, такой упрек этой газете. «Новая Рейнская Газета» будто бы требовала «немедленного введения диктатуры, как единственного средства осуществления демократии» (Marx' Nachlass, том III, стр. 53)[xlviii]. С вульгарно-буржуазной точки зрения, понятие дикта­тура и понятие демократия исключают друг друга. Не понимая теории борьбы классов, привыкнув видеть на политической арене мелкую свару разных кружков и котерий буржуазии, буржуа понимает под диктатурой отмену всех свобод и гарантий демократии, всяческий произвол, всякое злоупотребление властью в интересах личности диктатора. В сущности, именно эта вульгарно-буржуазная точка зрения сквозит и у нашего Марты­нова, который в заключение своего «нового похода» в новой «Искре» объясняет пристрастие «Впереда» и «Пролетария» к лозунгу диктатура тем, что Ленин «страстно желает попытать счастья» («Искра» № 103, стр. 3, столб. 2). Это прелестное объяснение стоит всецело на высоте буржуазных обвинений «Новой Рейн­ской Газеты» в проповеди диктатуры. Маркс тоже, следовательно, был изобличаем только не «социал-демократами», а буржуазными либералами! в «под­мене» понятий революция и диктатура. Чтобы разъяс­нить Мартынову понятие диктатуры класса в отличие от диктатуры личности и задачи демократической диктатуры в отличие от социалистической, не бесполезно будет остановиться на взглядах «Новой Рейнской Газеты».

«Всякое временное государственное устройство,писала «Новая Рейнская Газета» 14 сентября 1848 года,после революции требует диктатуры и притом энергич­ной диктатуры. Мы с самого начала ставили Кампгаузену (главе министерства после 18 марта 1848 года) в упрек, что он не выступил диктаторски, что он не раз­бил тотчас же и не удалил остатков старых учреждений. И вот в то время, как г. Кампгаузен убаюкивал себя конституционными иллюзиями, разбитая партия (т. е. партия реакции) укрепила свои позиции в бюрократии и в армии, стала даже отваживаться то здесь, то там на открытую борьбу»[xlix].

В этих словах, справедливо говорит Меринг, ре­зюмировано в немногих положениях то, что подробно развивала «Новая Рейнская Газета» в длинных статьях о министерстве Кампгаузена. Что же говорят нам эти слова Маркса? Что временное революционное прави­тельство должно выступать диктаторски (положение, которого никак не могла понять «Искра», чуравшаяся лозунга: диктатура); что задача этой диктатуры уничтожение остатков старых учреждений (именно то, что указано ясно в резолюции III съезда РСДРП о борьбе с контрреволюцией и что опущено в резолюции конференции, как мы показали выше). Наконец, в-тре­тьих, из этих слов следует, что Маркс бичевал буржуаз­ных демократов за «конституционные иллюзии» в эпоху революции и открытой гражданской войны. Каков смысл этих слов, видно особенно наглядно из статьи «Новой Рейнской Газеты» от 6 июня 1848 г. «Учреди­тельное народное собрание, писал Маркс, должно быть прежде всего активным, революционно-активным собранием. А Франкфуртское собрание занимается школьными упражнениями в парламентаризме и предо­ставляет правительству действовать. Допустим, что этому ученому собору удалось бы после зрелого обсу­ждения выработать наилучший порядок дня и наилуч­шую конституцию. Какой толк будет от наилучшего порядка дня и от наилучшей конституции, если немец­кие правительства в это время поставили уже штык в порядок дня?»[l].

Вот каков смысл лозунга: диктатура. Можно видеть отсюда, как отнесся бы Маркс к резолюциям, назы­вающим «решение организовать учредительное со­брание» решительной победой или приглашающим «оставаться партией крайней революционной оппо­зиции»!

Великие вопросы в жизни народов решаются только силой. Сами реакционные классы прибегают обыкно­венно первые к насилию, к гражданской войне, «ставят в порядок дня штык», как сделало русское самодержавие и продолжает делать систематически и неуклонно, везде и повсюду, начиная с 9-го января. А раз такое положе­ние создалось, раз штык действительно стал во главе политического порядка дня, раз восстание оказалось необходимым и неотложным, тогда конституционные иллюзии и школьные упражнения в парламентаризме становятся только прикрытием буржуазного предатель­ства революции, прикрытием того, как «отшатывается» буржуазия от революции. Действительно революцион­ный класс должен тогда выдвинуть именно лозунг диктатуры.

По вопросу о задачах этой диктатуры Маркс писал еще в «Новой Рейнской Газете»: «Национальное собра­ние должно было бы диктаторски выступить против реакционных поползновений отживших правительств, и тогда оно завоевало бы себе такую силу в народном мнении, о которую сломались бы все штыки... А это собрание утомляет немецкий народ скучными словами вместо того, чтобы увлечь его с собой или быть увле­ченным им»[li]. Национальное собрание должно было бы, по мнению Маркса, «удалить из фактически сущест­вующего строя Германии все противоречащее принципу самодержавия народа», затем «укрепить ту революцион­ную почву, на которой оно стоит, обезопасить завоеван­ное революцией самодержавие народа от всех напа­дений»[lii].

Следовательно, по содержанию своему, те задачи, которые ставил Маркс в 1848 году революционному правительству или диктатуре, сводились прежде всего к демократическому перевороту: защита от контррево­люции и фактическое устранение всего противоречащего самодержавию народа. Это и есть не что иное, как революционно-демократическая диктатура.

Теперь дальше: какие классы могли и должны были, по мнению Маркса, осуществить эту задачу (провести на деле до конца принцип самодержавия народа и отбить атаки контрреволюции?). Маркс говорит о «народе». Но мы знаем, что против мелкобуржуазных иллюзий о единстве «народа», об отсутствии классовой борьбы внутри народа он боролся всегда беспощадно. Упот­ребляя слово: «народ», Маркс не затушевывал этим сло­вом различия классов, а объединял определенные эле­менты, способные довести до конца революцию.

После победы берлинского пролетариата 18 марта,писала «Новая Рейнская Газета», результаты револю­ции оказались двоякие: «С одной стороны, народное вооружение, право союзов, фактически завоеванное самодержавие народа; с другой стороны, сохранение монархии и министерство КампгаузенаГанземана, т. е. правительство представителей крупной буржуазии. Та­ким образом, революция имела двоякого рода резуль­таты, которые неизбежно должны были прийти к раз­рыву. Народ победил; он завоевал свободы решительно демократического характера, но непосредственное гос­подство перешло не в его руки, а в руки крупной бур­жуазии. Одним словом, революция была не доведена до конца. Народ предоставил представителям крупной буржуазии образование министерства, а эти предста­вители крупной буржуазии доказали свои стремления тотчас же тем, что предложили союз старопрусскому дворянству и бюрократии. В министерство вступили Арним, Канитц и Шверин.

Крупная буржуазия, антиреволюционная с самого начала, заключила оборонительный и наступательный союзе реакцией из страха перед народом, то есть перед рабочими и демократической буржуазией» (курсив наш)[liii].

Итак, не только «решение организовать учредитель­ное собрание» недостаточно еще для решительной победы революции, но даже и действительный созыв его! Даже после частичной победы в вооруженной борьбе (победа берлинских рабочих над войском 18 марта 1848 года) возможна «неоконченная», «не доведенная до конца» революция. От чего же зависит ее доведение до конца? От того, в чьи руки переходит непосредственное гос­подство: в руки ли Петрункевичей и Родичевых, то бишь Кампгаузенов и Ганземанов, или в руки народа, т. е. рабочих и демократической буржуазии. В первом случае буржуазия будет иметь власть, а пролетариат«свободу критики», свободу «оставаться партией крайней революционной оппозиции». Буржуазия сейчас же после победы заключит союз с реакцией (это неизбежно совершилось бы и в России, если бы, например, петер­бургские рабочие одержали лишь частичную победу в уличном бое с войсками и предоставили образование правительства господам Петрункевичам и К°). Во вто­ром случае была бы возможна революционно-демокра­тическая диктатура, т. е. полная победа революции.

Остается точнее определить, что собственно понимал Маркс под «демократической буржуазией» (demokratische Burgerschaft), которую вместе с рабочими он называл народом в противоположность крупной бур­жуазии?

Ясный ответ на этот вопрос дает следующее место из статьи «Новой Рейнской Газеты» от 29 июля 1848 г.: «...Немецкая революция 1848 года есть лишь пародия французской революции 1789 года.

4-го августа 1789 г., три недели спустя после взятия Бастилии, французский народ в один день осилил все феодальные повинности.

11-го июля 1848 г., четыре месяца спустя после мар­товских баррикад, феодальные повинности осилили немецкий народ. Tesfce Gierke cum Hansemanno[47].

Французская буржуазия 1789 года ни на минуту не покидала своих союзников, крестьян. Она знала, что основой ее господства было уничтожение феодализма в деревне, создание свободного землевладельческого (grundbesitzenden) крестьянского класса.

Немецкая буржуазия 1848 года без всякого зазрения совести предает крестьян, своих самых естественных союзников, которые представляют из себя плоть от ее плоти и без которых она бессильна против дво­рянства.

Сохранение феодальных прав, санкционирование их под видом (иллюзорного) выкупа таков результат немецкой революции 1848 года. Гора родила мышь»[liv].

Это очень поучительное место, которое дает нам че­тыре важных положения: 1) Неоконченная немецкая революция отличается от оконченной французской тем, что буржуазия изменила не только демократизму вообще, но в частности и крестьянству. 2) Основой пол­ного осуществления демократического переворота яв­ляется создание свободного класса крестьянства. 3) Со­здание такого класса есть уничтожение феодальных повинностей, разрушение феодализма, отнюдь еще не социалистический переворот. 4) Крестьяне «самые естественные» союзники буржуазии, именно демократи­ческой буржуазии, без которых она «бессильна» против реакции.

С соответствующими изменениями конкретных нацио­нальных особенностей, с подстановкой крепостничества на место феодализма, все эти положения целиком при­менимы и к России 1905 года. Несомненно, что, извлекая уроки из опыта Германии, освещенного Марксом, мы не можем прийти ни к какому иному лозунгу реши­тельной победы революции, кроме: революционно-де­мократическая диктатура пролетариата и крестьянства. Несомненно, что главными составными частями того «народа», который Маркс противопоставлял в 1848 г. сопротивлявшейся реакции и предательской буржуа­зии, являются пролетариат и крестьянство. Несом­ненно, что и у нас в России либеральная буржуазия и господа освобожденцы предают и предадут крестьян­ство, т. е. отделаются лжереформой, встанут на сторону помещиков в решительной борьбе между ними и кре­стьянством. Только пролетариат способен поддержать крестьянство до конца в этой борьбе. Несомненно, наконец, что я у нас в России успех крестьянской борьбы, т. е. переход к крестьянству всей земли, будет означать полный демократический переворот, являясь социальной опорой доведенной до конца рево­люции, но отнюдь не социалистический переворот и не «социализацию», о которой говорят идеологи мелкой буржуазии, социалисты-революционеры. Успех кре­стьянского восстания, победа демократической револю­ции лишь расчистит путь для действительной и реши­тельной борьбы за социализм на почве демократической республики. Крестьянство, как землевладельческий класс, сыграет в этой борьбе ту же предательскую, неустойчивую роль, какую играет теперь буржуазия в борьбе за демократию. Забывать это значит забы­вать социализм, обманывать себя и других насчет истинных интересов и задач пролетариата.

Чтобы не оставить пробела в изображении взглядов Маркса в 1848 году, необходимо отметить одно суще­ственное отличие тогдашней немецкой социал-демо­кратии (или коммунистической партии пролетариата, говоря тогдашним языком) от современной русской социал-демократии. Предоставим слово Мерингу: ««Новая Рейнская Газета» выступила на политиче­скую арену как «орган демократии». Нельзя не видеть красной нити, проходящей через все ее статьи. Но непосредственно она защищала более интересы буржуазной революции против абсолютизма и феодализма, чем интересы пролетариата против интересов буржуа­зии. Об особом рабочем движении во время революции мало найдете материала на ее столбцах, хотя не следует забывать, что рядом с ней выходил два раза в неделю, под редакцией Молля и Шаппера, особый орган Кёльн­ского рабочего союза[lv]. Во всяком случае современному читателю бросается в глаза, как мало интереса уделяла «Новая Рейнская Газета» тогдашнему немецкому рабо­чему движению, хотя самый способный деятель его, Стефан Борн, учился у Маркса и Энгельса в Париже и Брюсселе и в 1848 году корреспондировал из Берлина в их газету. Борн рассказывает в своих «Воспомина­ниях», что Маркс и Энгельс никогда не выражали ему ни единым словом своего неодобрения его рабочей агитации. Но позднейшие заявления Энгельса делают вероятным предположение, что они были недовольны, по меньшей мере, приемами этой агитации. Их недо­вольство было основательно постольку, поскольку Борн вынужден был делать много уступок, еще совер­шенно не развитому в большей части Германии, клас­совому сознанию пролетариата, уступок, не выдержи­вающих критики с точки зрения «Коммунистического Манифеста». Их недовольство было неосновательно постольку, поскольку Борн все же умел поддерживать руководимую им агитацию на сравнительно значитель­ной высоте... Без сомнения, Маркс и Энгельс были исторически и политически правы, усматривая самый важный интерес рабочего класса прежде всего в воз­можно большем подталкивании буржуазной револю­ции... Несмотря на это, замечательным доказательством того, как элементарный инстинкт рабочего движения умеет исправлять концепции самых гениальных мысли­телей, является тот факт, что они в апреле 1849 года высказались за специфическую рабочую организацию и решили участвовать на рабочем съезде, приготовляв­шемся в особенности остэльбским (восточная Пруссия) пролетариатом»[lvi].

Итак, только в апреле 1849 года, после почти годо­вого издания революционной газеты («Новая Рейнская Газета» начала выходить 1-го июня 1848 года), Маркс и Энгельс высказались за особую рабочую организацию! До тех пор они вели просто «орган демократии», не свя­занный никакими организационными узами с самостоя­тельной рабочей партией! Этот факт, чудовищный и невероятный с нашей современной точки зрения,показывает нам ясно, какое громадное различие было между тогдашней немецкой и теперешней русской социал-демократической рабочей партией. Этот факт показывает нам, во сколько раз менее обнаруживались на немецкой демократической революции (благодаря отсталости Германии в 1848 г. и в экономическом отно­шении и в политическомгосударственная раздроблен­ность) пролетарские черты движения, пролетарская струя в нем. Этого не надо забывать (как забывает это, напр., Плеханов[48]) при оценке многократных заявлений Маркса, этой и немного позднейшей эпохи, о необходи­мости самостоятельной организации партии пролетариата. Маркс только из опыта демократической рево­люции, почти через год, сделал практически этот вывод: до того мещанской, мелкобуржуазной была тогда вся атмосфера в Германии. Для нас этот вывод есть уже давнее и прочное приобретение полувекового опыта международной социал-демократии, приобретение, с которого мы начинали организацию Российской со­циал-демократической рабочей партии. У нас не мо­жет быть, напр., и речи о том, чтобы революционные газеты пролетариата стояли вне соц.-дем. партии про­летариата, чтобы они могли хоть на минуту выступать просто как «органы демократии».

Но та противоположность, которая едва начала обна­руживаться между Марксом и Стефаном Борном, суще­ствует у нас в тем более развитом виде, чем могуществен­нее выступает пролетарская струя в демократическом потоке пашей революции. Говоря о вероятном недо­вольстве Маркса и Энгельса агитацией Стефана Борна, Меринг выражается чересчур мягко и уклончиво. Вот что писал Энгельс о Борне в 1885 году (в предисловии к «Enthullungen iiber den KommunistenprozeB zu K-oln». Zurich. 1885[49]):

Члены Союза коммунистов[lvii] повсюду стояли во главе крайнего демократического движения, доказы­вая тем, что Союз был превосходной школой револю­ционной деятельности. «Наборщик Стефан Борн, быв­ший деятельным членом Союза в Брюсселе и Париже, основал в Берлине «рабочее братство» («Arbeiterverbruderung»), которое получило значительное распростра­нение и продержалось до 1850 года. Борн, талантливый молодой человек, слишком поспешил, однако, с высту­плением в качестве политического деятеля. Он «бра­тался» с самым разношерстным сбродом (Kreti und Plethi), лишь бы собрать вокруг себя толпу. Он был вовсе не из тех людей, которые способны внести единство в противоречивые стремления, внести свет в хаос. В официальных публикациях его братства постоянно попадается поэтому путаница и смешение взглядов «Коммунистического Манифеста» с цеховыми воспоми­наниями и пожеланиями, с обрывками взглядов Луи Блана и Прудона, с защитой протекционизма и т. д.; одним словом, эти люди хотели всем угодить (Alien alles sein). В особенности занимались они устройством стачек, профессиональных союзов, производительных товариществ, забывая, что задача состояла прежде всего в том, чтобы посредством политической победы завоевать себе сначала такое поприще, на котором только и могли прочно, надежно осуществиться такие вещи (курсив наш). И вот, когда победы реакции заставили вожаков этого братства почувствовать необходимость прямого участия в революционной борьбе, тогда, само собою разумеется, неразвитая масса, группиро­вавшаяся вокруг них, покинула их. Борн принял уча­стие в дрезденском восстании в мае 1849 года и спасся по счастливому случаю. Рабочее же братство удержа­лось в стороне от великого политического движения пролетариата как обособленный союз, существовавший большей частью на бумаге и игравший до того второстепенную роль, что реакция нашла нужным закрыть его лишь в 1850 году, а его филиальные отделения лишь много лет спустя. Борн (настоящая фамилия Борна Buttermilch)[50] так и не сделался политическим деятелем, а оказался маленьким швейцарским профессором, кото­рый переводит теперь не Маркса на цеховой язык, а бла­годушного Ренана на сладенький немецкий язык»[lviii].

Вот как оценивал Энгельс две тактики социал-демо­кратии в демократической революции!

Наши новоискровцы тоже гнут к «экономизму» с таким усердием не по разуму, что заслуживают похвалы монар­хической буржуазии за свое «просветление». Они тоже собирают вокруг себя разношерстную публику, льстя «экономистам», демагогически привлекая неразвитую массу лозунгами «самодеятельности», «демократизма», «автономии» и пр. и т. д. Их рабочие союзы тоже существуют часто лишь на страницах хлестаковской новой «Искры». Их лозунги и резолюции обнаруживают такое же непонимание задач «великого политического движения пролетариата».



[1] Имеется в виду восстание броненосца «Князь Потемкин». (Приме­чание автора к изданию 1907 г. Ред.)

[2] См. настоящий том, стр. 135—136. Ред.

[3] На III съезде РСДРП (Лондон, в мае 1905 г.) участвовали только большевики. На «конференции» (Женева, тогда же) только меньшевики в, называемые часто в предлагаемой брошюре «новоискровцами», ибо, про­должая издавать «Искру», они объявили устами тогдашнего своего едино­мышленника, Троцкого, что между старой и новой «Искрой» лежит про­пасть. (Примечание автора к изданию 1907 г. Ред.)

[4] См. Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 256—235, 270—277, 291—297. Ред.

[5] Полный текст этой резолюции читатель может восстановить по ци­татам, приведенным на стр. 400, 403—404, 407, 431 и 433—434 данной бро­шюры. (Примечание автора к изданию 1907 г. См. настоящий том, стр. 20, 25—26, 31, 87, 71. Ред.)

[6] Приводим полный текст этой резолюции: «Съезд констатирует, что в СДРП со времени ее борьбы с «экономизмом» сохраняются до сих пор в различной мере и в различных отношениях родственные ему оттенки, характеризующиеся общей тенденцией принижать значение элементов сознательности в пролетарской борьбе, подчиняя их элементам стихий­ности. Представители этих оттенков в вопросе организационном теорети­чески выставляют несоответствующий планомерно оформленной работе партии принцип организации-процесса, на практике же проводят в массе случаев систему уклонений от партийной дисциплины, а в других слу­чаях, обращая к наименее сознательной части партии проповедь широ­кого, не считающегося с объективными условиями русской действитель­ности, применения выборного начала, пытаются подорвать единственно возможные в данное время основы партийной связи. В вопросах так­тических они проявляют себя стремлением сузить размах партийной работы, высказываясь против законченно-независимой партийной так­тики по отношению к либерально-буржуазным партиям, против возмож­ности и желательности для нашей партии ваять на себя организующую роль в народном восстании, против участия партии при каких бы то ин было условиях во временном демократически-революционном прави­тельстве. Съезд предлагает всем членам партии вести повсюду энергичную идей­ную борьбу против подобных частичных уклонений от принципов револю­ционной социал-демократии, но в то же время находит, что участие в пар­тийных организациях лиц, примыкающих в той или иной мере к подобным взглядам, допустимо при том необходимом условии, чтобы они, признавая партийные съезды и партийный устав, всецело подчинялись партийной дисциплине». (Примечание автора к изданию 1907 г. Ред.)

Вот текст этой резолюции об отношении к тактике правительства накануне переворота.

«Принимая во внимание, что в целях самосохранения правительство в переживаемый революционный период, усиливая обычные репрессии, направленные преимущественно против сознательных элементов проле­тариата, вместе с тем 1) пытается путем уступок и обещаний реформ поли­тически развратить рабочий класс и тем отвлечь его от революционной борьбы; 2) с тою же целью облекает свою лицемерную политику уступок в псевдодемократические формы, начиная с приглашения рабочих выби­рать в комиссии и совещания своих представителей и кончая созданием карикатурных форм народного представительства, вроде так называемого Земского собора; 3) организует так называемые черные сотни и поднимает против революции все вообще реакционные, бессознательные или ослеп­ленные расовой и религиозной ненавистью элементы народа,

III съезд РСДРП постановляет предложить всем партийным организа­циям:

а) разоблачая реакционные цели правительственных уступок, подчер­кивать в пропаганде и агитации их вынужденный характер, с одной сто­роны, и безусловную невозможность для самодержавия дать удовлетво­ряющие пролетариат реформы с другой;

б) пользуясь предвыборной агитацией, разъяснять рабочим истинный смысл подобных мероприятий правительства и доказывать необходимость для пролетариата созыва революционным путем учредительного собрания на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права с тайной подачей голосов,

в) организовывать пролетариат для немедленного осуществления ре­волюционным путем 8-часового рабочего дня и других стоящих на очереди требований рабочего класса;

г) организовать вооруженный отпор выступлению черных сотен и всех вообще реакционных элементов, руководимых правительством». (Приме­чание автора к изданию 1907 г. Ред.)

[8] Женевская газета «Вперед» начала выходить в январе 1905 г. как орган большевистской части партии. С января по май вышло 18 номеров. С мая начал выходить вместо «Вперед» «Пролетарии» как Центральный Орган РСДРП в силу решения III съезда РСДРП (этот съезд состоялся в мае в Лондоне; меньшевики не явились, устроив свою «конференцию» в Женеве). (Примечание автора к изданию 1907 г. Ред.)

[9] с точки зрения вечности. Ред.

[10] давно прошедшего. Ред.

[11] «Социалисты-революционеры» скорее террористическая интеллигент­ская группа, чем зародыш такой партии, хотя объективное значение дея­тельности этой группы сводится именно к осуществлению задач револю­ционной и республиканской буржуазии.

[12] Мы не говорим о специальных крестьянских лозунгах, которым посвящены особые резолюции.

[13] См. «Освобождение» № 71, с. 337, прим. 2.

[14] Последнее по счету, но не по важности.

[15] См. Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 298—303. Ред.

[16] Как пробовал сделать Старовер в своей, отмененной III съездом, резолюции и как пробует конференция в не менее неудачной резолюции.

[17] После слова «уничтожить» в рукописи следуют зачерпнутые два вопросительных знака в скобках, вставленные в цитату Лениным. Ред.

[18] Далее в рукописи следует зачеркнутый текст Ленива: «Дворян­ство, университеты и т. п. буржуазные учреждения' Надо вернуться и «Рабочей Мысли», чтобы встретить столь же девственно-вульгарный «марксизм»!». Ред.

[19] Далее в рукописи следует зачеркнутый текст Ленина: «какое якобинство! «готовиться» к восстанию!». Ред.

[20] Далее в рукописи следует зачеркнутый текст Ленина: «ух! какая ррреволюционвость'». Ред.

[21] Какое же средство для этого лишения земцев своей воли? Не особая ли лакмусова бумажка?

[22] Святители! вот она, «углубленная» тактика! На улице драться силы нет, а «депутатов разъединить» можно «силой». Послушайте, това­рищ из Тифлиса, можно врать, но надо же знать меру...

[23] Далее в рукописи следует зачеркнутый текст Ленина: «бедный Струве! он ведь слывет радикалом! Какова участь быть силой присо­единенным к новоискровцам...». Ред.

[24] В рукописи далее следуют зачеркнутые слова Ленина: «слу­шайте! слушайте'». Ред.

[25] В рукописи далее следуют зачеркнутые слова Ленина: «без «отстраненных» консерваторов?». Ред.

[26] в «Искре»?

[27] Николаем?

[28] Вот что значит тактика: «отстранять консерваторов от пра­вительства»!

[29] Не может этого быть при такой правильной и глубокомыслен­ной тактике с вашей стороны!

[30] В рукописи далее следует зачеркнутый текст Ленива: ««за­ставить выбрать» «революционным путем»! Бывает же такая револю­ционная репетиловщина!». Ред.

[31] И вооруженный пролетариат, в «отстраненные от правитель­ства» консерваторы?

[32] «В сравнении с революционизмом гг. Ленина и товарищей, револю­ционизм западноевропейской социал-демократии Бебеля и даже Каутского является оппортунизмом, но основы и этого, уже смягченного, революцио­низма подмыты и размыты историей». Вылазка очень сердитая. Напрасно только думает г. Струве, что на меня, как на мертвого, все валить можно. Мне достаточно сделать г-ну Струве вызов, которого он никогда не в со­стоянии будет принять. Где и когда я называл «революционизм Бебеля и Каутского» оппортунизмом? Где и когда претендовал я на создание какого бы то ни было особого направления в международной социал-демократии, не тождественного с направлением Бебеля и Каутского? Где и когда выступали на свет разногласия между мной, с одной стороны, Бе­белем и Каутским, с другой, разногласия, хоть сколько-нибудь при­ближающиеся по серьезности к разногласиям между Бебелем и Каутским, например, по аграрному вопросу в Бреславле? Пусть попробует г. Струве ответить на эти три вопроса.

А читателям мы скажем. Либеральная буржуазия везде и всегда пускает в ход прием: уверять своих единомышленников в данной стране, что социал-демократы данной страны самые неразумные, а товарищи их в соседнем государстве «пай-мальчики». Немецкая буржуазия сотки раз выставляла на поучение Бебелям и Каутским «пай-мальчиков» французских социали­стов. Французская буржуазия совсем недавно выставляла на поучение французским социалистам «пай-мальчика» Бебеля. Старый прием, г. Струве! Только ребят и невежд поймаете вы на эту удочку. Полная солидарность международной революционной социал-демократии во всех крупных во­просах программы и тактики есть неоспоримейший факт.

[33] Напомним читателю, что статью «Чего не делать» (№ 52 «Искры») «Освобождение» приветствовало с шумом и треском, как «знаменательный поворот» к уступчивости по отношению к оппортунистам. Принципиальные тенденции новоискровства «Освобождение» специально одобряло в заметке о расколе среди русских социал-демократов. По поводу брошюры Троц­кого «Наши политические задачи» «Освобождение» указывало на однород­ность идей этого автора с тем, что некогда писали и говорили рабочедельцы Кричевский, Мартынов, Акимов (см, листок «Услужливый либерал», изда­ние «Вперед») (Сочинения, 5 изд., том 9, стр. 71—74. Ред.). Брошюру Мартынова о двух диктатурах «Освобождение» приветствовало (см. заметку во «Вперед» ,№ 9) (там же, стр. 307—308. Ред.). Наконец, запоздалые жалобы Старовера по поводу старого лозунга старой «Искры»: «сначала размежеваться, потом объединяться» встретили особое сочувствие «Освобождения».

[34] См. Сочинения, 5 изд., том 6, стр. 1—192. Ред.

[35] В рукописи далее следует зачеркнутый текст Ленина- «начинается плагиат из новой «Искры»». Ред.

[36] Вот ее полный текст:

«Принимая во внимание:

1) что пролетариат, будучи по положению своему наиболее передовым и единственным последовательно-революционным классом, тем самым призван сыграть руководящую роль в общедемократическом революционном движении России;

2) что это движение в настоящий момент уже привело к необходимости вооруженного восстания;

3) что пролетариат "неизбежно примет в этом восстании самое энергич­ное участие, которое определит судьбу революции в России;

4) что руководящую роль в этой революции пролетариат может сыграть лишь будучи сплочен в единую и самостоятельную политическую силу под знаменем социал-демократической рабочей партии, руководящей не только идейно, но и практически его борьбой;

5) что только выполнение такой роли может обеспечить за пролетариа­том наиболее выгодные условия для борьбы за социализм против имущих классов буржуазно-демократической России,

Третий съезд РСДРП признает, что задача организовать пролетариат для непосредственней борьбы с самодержавием путем вооруженного вос­стания является одной из самых главных и неотложных задач партии в на­стоящий революционный момент.

Поэтому съезд поручает всем партийным организациям:

а) выяснять пролетариату путем пропаганды и агитации не только политическое значение, но и практически-организационную сторону пред­стоящего вооруженного восстания,

6) выяснять при этой пропаганде и агитации роль массовых политиче­ских стачек, которые могут иметь важное значение в начале и в самом ходе восстания,

в) принять самые энергичные меры к вооружению пролетариата, а также к выработке плана вооруженного восстания и непосредственного руковод­ства таковым, создавая для этого, по мере надобности, особые группы из партийных работников». (Примечание автора к изданию 1907 г Ред.)

[37] См. «Пролетарий» № 3. «О временном революционном правитель­стве», статья вторая. (См. Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 241—250. Ред.).

[38] Развитие капитализма, еще более широкое и быстрое при свободе, неизбежно положит скорый конец единству воли, тем более скорый, чем скорее будет раздавлена контрреволюция и реакция.

[39] См. Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 1—19. Ред.

[40] В № 4 «Пролетария», вышедшем 4-го июня 1905 года, помещена была обширная статья: «Новый революционный рабочий союз». (См. Сочинения, S изд., том 10, стр. 278—290. Ред.) В статье передается содержание воззваний этого союза, принявшего название «Российского освободительного союза» и поставившего своей целью созыв при помощи вооруженного вос­стания учредительного собрания. Далее, в статье определяется отношение с.-д. к таким беспартийным союзам. Насколько реален был данный союз и какова его судьба в революции, нам совершенно неизвестно. (Примечание автора к изданию 1907 г. Ред.)

[41] Интересно в этом отношении открытое письмо г. Струве к Жоресу, на­печатанное недавно этим последним в газете «L'Humanite» и г-ном Струве в № 72 «Освобождения».

[42] В рукописи далее следует зачеркнутый текст «Суждение самых заклятых, самых сильных (в современном обществе) и самых умных врагов социал-демократии (из всех современных врагов ее) представляет из себя положительно неоценимый материал для политического просвещения самих социал-демократов». Ред.

[43] В рукописи далее следует: «(Сравни листок «Услужливый либерал», изд. «Вперед»)» (см. Сочинения, 5 изд., том 9, стр. 71—74). Ред.

[44] Сравни: Прокопович: «Рабочий вопрос в России».

[45] См. Сочинения, 5 изд., том 5, стр. 21—72. Ред.

[46] подождите смеяться, господа!

[47] «Свидетели: г. Гирке купно с г. Ганземаиом». Ганаеман министр партии крупной буржуазии (по-русски: Трубецкой или Родичев и т. п.). Гирке министр земледелия в министерстве Ганземана, выработавший проект, <смелый» проект якобы «безвозмездного» «уничтожения феодальных повинностей», на деле же уничтожения мелких и неважных, но сохранения или выкупа более существенных повинностей. Г. Гирке нечто вроде русских гг. Каблуковых, Мануйловых, Герценпггейиов и тому подобных буржуазно-либеральных друзей мужика, которые хотят «расширения крестьянского землевладения», но не хотят обидеть помещиков.

[48] Текст в скобках в печатных изданиях был опущен. Ред.

[49] «Разоблачения о кёльнском процессе коммунистов». Цюрих. 18S5. Ред.

[50] Переводя Энгельса, я сделал здесь ошибку в первом издании, приняв слово Buttennllch (кислое молоко. Ред.) не за собственное имя, а за нари­цательное. Эта ошибка доставила, конечно, необыкновенно много удо­вольствия меньшевикам. Кольцов писал, что я «углубил Энгельса» (пере­печатано в сборнике «За два года»), Плеханов и теперь напоминает эту ошибку в «Товарище», одним словом, нашелся прекрасный повод замять вопрос о двух тенденциях в рабочем движении 1848 года в Германии, тенденции Борна (сродни нашим «экономистам») и тенденции марксистской. Использовать ошибку оппонента, хоть бы и по вопросу о фамилии Борна, это более чем естественно. Но замять посредством поправок к переводу суть вопроса о двух тактиках значит спасовать по существу спора. (Примечание автора к изданию 1907 г. Ред.)



[i] Книга В. И. Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции» была написана в июне июле 1905 года после окончания работы III съезда РСДРП, а так­же проходившей одновременно со съездом меньшевистской конференции в Женеве. Работая над заглавием своей книги, Ленин записал: «Две тактики социал-демократии в демокра­тической революции (Мысли и заметки по поводу решений III съезда РСДРП и конференции отколовшихся социал-де­мократов)» (Ленинский сборник V, 1929, стр. 315).

Разоблачая оппортунизм решений меньшевистской конфе­ренции , Ленин писал в статье «Третий шаг назад», опубли­кованной в газете «Пролетарий» № 6, 3 июля (20 июня) 1905 года, что подробно это будет разобрано «в особой бро­шюре, которая уже печатается и выйдет в свет в самом непро­должительном времени» (Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 327). Через несколько недель — 9 августа (27 июля) в газете «Пролетарий» № 11 было опубликовано "извещение, в котором сообщалось, что «Вышла новая брошюра Н. Ленина: «Две тактики социал-демократии в демократической революции»». Книга вышла в издании ЦК РСДРП в Женеве, где в это время жил и работал В. И. Ленин. В том же 1905 году книга была переиздана в России Центральным Комитетом РСДРП и отдельно в количестве 10 000 экземпляров Московским комитетом РСДРП.

Выход в свет книги В. И. Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции» был большим событием в жизни партии. Она нелегально распространя­лась в Петербурге, Москве, Перми, Казани, Тифлисе, Баку и других городах России. Получив книгу, С. И. Гусев, работавший в тот период секретарем Одесского коми­тета РСДРП, написал В. И. Ленину: «Ваша брошюра, по моему мнению, если не создаст эпоху, то во всяком слу­чае сыграет огромную роль. Особенно поражает меня революционный дух, насквозь проникающий ее, и ее удивительная ясность и популярность» («Пролетарская Революция» № 12, 1925, стр. 41). Книгу «Две тактики» изучали в под­польных партийных и рабочих кружках. При обысках и аре­стах царская охранка обнаруживала и конфисковывала эту книгу в самых различных местах России. Так, в декабре 1905 года она была найдена при обыске одной квартиры в городе Сувалках. В январе 1906 года она была взята в Та­ганроге в рабочем клубе, где происходило собрание изучав­ших эту книгу. В феврале 1907 года Петербургский комитет по делам печати наложил на книгу арест, усмотрев в ее со­держании преступные действия против царского прави­тельства. Утвердив в марте этот арест, Петербургская судеб­ная палата в декабре того же года на судебном заседании вынесла постановление, в котором говорилось: «...брошюру «Н. Ленин. Две тактики социал-демократии в демократиче­ской революции» уничтожить». Однако уничтожить это вели­чайшей важности произведение В. И. Ленина царскому пра­вительству не удалось.

Книга «Две тактики социал-демократии в демократиче­ской революции» была включена Лениным в состав первого тома сборника его статей «За 12 лет», который вышел в се­редине ноября 1907 года в Петербурге. Ленин дополнил книгу новыми подстрочными примечаниями. В предисло­вии к сборнику он писал о значении книги: «Здесь изла­гаются уже систематически основные тактические разногла­сия с меньшевиками; резолюции весеннего «III съезда РСДРП» в Лондоне (большевистского) и меньшевистской конференции в Женеве вполне оформили эти разногласия и привели их к коренному расхождению в оценке всей нашей буржуазной революции с точки зрения задач про­летариата» (Сочинения, 4 изд., том 13, стр. 94). Сборник «За 12 лет» вскоре по выходе в свет был конфискован, но значительную часть тиража удалось спасти, и книга про­должала нелегально издаваться.

Широкое распространение книга «Две тактики социал-демократии в демократической революции» получила после Октябрьской социалистической революции. За годы Совет­ской власти эта книга по данным на 1 июля 1960 года издавалась 146 раз на 49 языках народов СССР общим тиражом 5 734 000 экземпляров. Кроме того, она печа­талась за рубежом на английском, болгарском, венгер­ском, вьетнамском, индонезийском, испанском, китайском, корейском, малайском, монгольском, немецком, польском, португальском, румынском, сербском, словацком, фран­цузском, финском, хинди, чешском, японском и других языках.

Рукопись книги сохранилась не полностью. В Централь­ном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС хранится экземпляр рукописи, в котором недо­стает первых глав книги. В подготовительных материалах тома публикуется план послесловия к книге (см. настоя­щий том, стр. 391—392).

[ii] «Пролетарий» нелегальная большевистская еженедель­ная газета; Центральный Орган РСДРП, созданный по поста­новлению III съезда партии. Решением пленума Централь­ного Комитета партии 27 апреля (10 мая) 1905 года ответ­ственным редактором ЦО был назначен В. И. Ленин. Газета издавалась в Женеве с 14 (27) мая по 12 (25) ноября 1905 года. Вышло 26 номеров. «Пролетарий» продолжал линию ста­рой, ленинской «Искры» и сохранил полную преемствен­ность с большевистской газетой «Вперед».

Ленин написал в газету около 90 статей и заметок. Ленинские статьи определяли политическое лицо газеты, ее идейное содержание и большевистскую направленность. Огромную работу Ленин выполнял как руководитель и редактор газеты. Его редакционная правка вносила в пу­бликуемый материал высокую принципиальность, партий­ность, четкость и ясность в постановке важнейших теоре­тических проблем и освещении вопросов революционного движения.

В работе редакции постоянное участие принимали В. В. Воровский, А. В. Луначарский, М. С. Ольминский. Большую работу в редакции вели Н. К. Крупская, В. М. Величкина,

В. А. Карпинский. Газета была тесно связана с российским рабочим движением; на ее страницах публиковались статьи и заметки рабочих, непосредственно участвовавших в ре­волюционном движении. Сбор корреспонденции с мест и их посылку в Женеву организовывали В. Д. Бонч-Бруевич, С. И. Гусев и А. И. Ульянова-Елизарова. Переписку редакции с местными партийными организациями и читателями вели Н. К. Крупская и Л. А. Фотиева.

«Пролетарий» немедленно откликался на все значительные события российского и международного рабочего движения, вел беспощадную борьбу против меньшевиков и других оппортунистических, ревизионистских элементов.

Газета проводила большую работу по пропаганде реше­ний III съезда партии и сыграла важную роль в организа­ционном и идейном сплочении большевиков. «Пролетарий» являлся единственным органом российской социал-демокра­тии, который последовательно отстаивал революционный марксизм, разрабатывал все основные вопросы разверты­вавшейся в России революции. Всесторонне освещая собы­тия 1905 года, «Пролетарий» поднимал широкие массы тру­дящихся на борьбу за победу революции.

«Пролетарий» оказывал большое влияние на местные социал-демократические организации. Некоторые статьи Ленина из газеты «Пролетарий» перепечатывались местными большевистскими газетами и распространялись в листовках.

После отъезда Ленина в Россию в начале ноября 1905 го­да издание газеты вскоре было прекращено. Последние два номера (25 и 26) вышли под редакцией В. В. Воровского, но и для них Ленин написал несколько статей, опублико­ванных уже после его отъезда из Женевы.

[iii] Социалисты-революционеры (эсеры) мелкобуржуазная пар­тия в России; возникла в конце 1901 — начале 1902 года в результате объединения различных народнических групп и кружков («Союз социалистов-революционеров», «Партия социалистов-революционеров» и др.). Ее официальными орга­нами стали газета «Революционная Россия» (1900—1905) и журнал «Вестник Русской Революции» (1901—1905). Эсеры не видели классовых различий между пролетариатом и мел­ким собственником, затушевывали классовое расслоение и противоречия внутри крестьянства, отвергали руководя­щую роль пролетариата в революции. Взгляды эсеров пред­ставляли собой эклектическое смешение идей народничества и ревизионизма; эсеры пытались, по выражению Ленина, «прорехи народничества» исправлять «заплатами модной оппортунистической «критики» марксизма» (настоящий том, стр. 285). Тактика индивидуального террора, которую эсеры проповедовали как основной метод борьбы с самодержавием, наносила большой вред революционному движению, затруд­няла дело организации масс для революционной борьбы.

Аграрная программа эсеров предусматривала уничтоже­ние частной собственности на землю и переход ее в распоря­жение общин, проведение «трудового начала» и «уравнитель­ности» землепользования, а также развитие кооперации. В этой программе, которую эсеры именовали «социализа­цией земли», в действительности не было ничего социалисти­ческого. Анализируя эсеровскую программу, В. И. Ленин показал, что сохранение товарного производства и частного хозяйства на общей земле не устраняет господства капитала, не избавляет трудящихся крестьян от эксплуатации и ра­зорения; не может быть спасительным средством для мелких крестьян и кооперация в условиях капитализма, ибо она служит обогащению сельской буржуазии. В то же время Ленин отмечал, что требования уравнительного землеполь­зования, не будучи социалистическими, имели исторически прогрессивный революционно-демократический характер, поскольку они были направлены против реакционного по­мещичьего землевладения.

Партия большевиков разоблачала попытки эсеров маски­роваться под социалистов, вела упорную борьбу с эсерами за влияние на крестьянство, вскрывала вред их тактики инди­видуального террора для рабочего движения. В то же время большевики шли, при определенных условиях, на времен­ные соглашения с эсерами в борьбе против царизма.

Классовая неоднородность крестьянства обусловила по­литическую и идейную неустойчивость и организационный разброд в партии эсеров, их постоянные колебания между либеральной буржуазией и пролетариатом. Уже в годы первой русской революции от партии эсеров откололось правое крыло, образовавшее легальную «Трудовую народно-социалистическую партию» (энесы), близкую по своим взгля­дам к кадетам, в левое крыло, оформившееся в полуанар­хистский союз «максималистов». В период столыпинской реакции партия эсеров переживала полный идейный и орга­низационный развал. В годы первой мировой войны большин­ство эсеров стояло на позициях социал-шовинизма.

После победы Февральской буржуазно-демократической революции 1917 года эсеры вместе с меньшевиками и кадетами были главной опорой контрреволюционного буржуазно-по­мещичьего Временного правительства, а лидеры партии (Керенский, Авксентьев, Чернов) входили в его состав. Пар­тия эсеров отказалась от поддержки крестьянского требо­вания ликвидации помещичьего землевладения, выступила за сохранение помещичьей собственности на землю; эсеров­ские министры Временного правительства посылали кара­тельные отряды против крестьян, захватывавших помещичьи земли.

В конце ноября 1917 года левое крыло эсеров образовало самостоятельную партию левых эсеров. Стремясь сохранить свое влияние в крестьянских массах, левые эсеры формально

признали Советскую власть и вступили в соглашение с боль­шевиками, но вскоре встали на путь борьбы против Советской власти.

В годы иностранной военной интервенции и гражданской войны эсеры вели контрреволюционную подрывную работу, активно поддерживали интервентов и белогвардейских ге­нералов, участвовали в контрреволюционных заговорах, организовывали террористические акты против деятелей Советского государства и Коммунистической партии. После окончания гражданской войны эсеры продолжали враждеб­ную деятельность против Советского государства внутри страны и в стане белогвардейской эмиграции.

[iv] «Освобождение» двухнедельный журнал, издававшийся за границей с 18 июня (1 июля) 1902 года по 5 (18) [октября 1905 года под редакцией П. Б. Струве. Журнал являлся ор­ганом русской либеральной буржуазии и последователь­но проводил идеи умеренно-монархического либерализма. В 1903 году вокруг журнала сложился (и в январе 1904 года оформился) «Союз освобождения», просуществовавший до октября 1905 года. Наряду с земцами-конституционалистами «освобожденцы» составили ядро образовавшейся в октябре 1905 года конституционно-демократической партии (каде­тов) ведущей партии либерально-монархической буржуа­зии в России.

[v] Ill съезд РСДРП состоялся в Лондоне 12—27 апреля (25 апреля — 10 мая) 1905 года. Он был подготовлен боль­шевиками и проходил под руководством Ленина. Меньше­вики отказались от участия в съезде и собрали в Женеве свою конференцию.

На съезде присутствовало 38 делегатов: 24 — с решающими голосами и 14 — с совещательными. С решающими голосами присутствовали делегаты от 21 комитета РСДРП (Петер­бургский, Московский, Тверской, Рижский, Северный, Туль­ский, Нижегородский, Уральский, Самарский, Саратовский, Кавказский союз (Бакинский, Батумский, Имеретино-Мингрельский, Тифлисский комитеты), Воронежский, Нико­лаевский, Одесский, Полесский, Северо-Западный, Курский, Орловский). Ленин являлся делегатом от Одесского коми­тета. В числе делегатов были В. В. Боровский, Р. С. Зем­лячка, Н. К. Крупская, А. А. Богданов, А. В. Луначарский, М. М. Литвинов, М. Г. Цхакая и другие. Председателем съезда был избран Ленин.

Съезд рассмотрел коренные вопросы развертывающейся в России революции и определил задачи пролетариата и его партии. На съезде были обсуждены следующие вопросы: доклад Организационного комитета; вооруженное восста­ние; отношение к политике правительства накануне перево­рота; о временном революционном правительстве; отношение к крестьянскому движению; устав партии; отношение к отколовшейся части РСДРП; отношение к национальным социал-демократическим организациям; отношение к либе­ралам; практические соглашения с эсерами; пропаганда в агитация; отчеты ЦК и делегатов местных комитетов и другие.

По всем основным вопросам, обсуждавшимся съездом, Ленин написал проекты резолюций. На съезде он сделал доклады об участии социал-демократии во временном рево­люционном правительстве и о резолюции относительно под­держки крестьянского движения и выступил с речами о во­оруженном восстании, об отношении к тактике правительства накануне переворота, об отношениях рабочих и интеллигентов в социал-демократических организациях, об уставе партии, по докладу о деятельности ЦК и другим вопросам. Съезд наме­тил стратегический план партии в буржуазно-демократиче­ской революции, состоявший в том, чтобы пролетариат был вождем, руководителем революции и в союзе с крестьянством, изолировав буржуазию, боролся за победу революцииза свержение самодержавия и установление демократической республики, за ликвидацию всех остатков крепостничества. Исходя из этого стратегического плана, съезд определил тактическую линию партии. В качестве главной и неотложной задачи партии съезд выдвинул задачу организации воору­женного восстания. Съезд указал, что в результате победы вооруженного народного восстания должно быть создано временное революционное правительство, которое должно подавить сопротивление контрреволюции, осуществить про­грамму-минимум РСДРП, подготовить условия для пере­хода к революции социалистической.

Съезд пересмотрел устав партии; он принял первый па­раграф устава, о членстве партии, в ленинской формулировке; устранил систему двоецентрия (ЦК и ЦО) в партии и создал единый руководящий партийный центр Центральный Комитет; точно определил права ЦК и его отношения с мест­ными комитетами.

Съезд осудил действия меньшевиков, их оппортунизм в организационных и тактических вопросах. Ввиду того, что «Искра» попала в руки меньшевиков и вела оппортуни­стическую линию, III съезд РСДРП поручил ЦК создать новый Центральный Орган газету «Пролетарий». Редак­тором «Пролетария» на пленуме ЦК 27 апреля (10 мая) 1905 года был назначен В. И. Ленин.

III съезд РСДРП имел огромное историческое значение. Это был первый большевистский съезд. Съезд вооружил партию и рабочий класс боевой программой борьбы за победу демократической революции. О работе и значении III съезда партии см. статью Ленина «Третий съезд» (Сочи­нения, 5 изд., том 10, стр. 212—219). Решения съезда были обоснованы Лениным в книге «Две тактики социал-демократии в демократической революции» (см. настоящий том, стр. 1—131).

[vi] Имеется в виду меньшевистская «Искра». На II съезде партии была утверждена редакция Центрального Органа партии в составе В. И. Ленина, Г. В. Плеханова и Л. Мартова. Однако меньшевик Мартов, вопреки решению съезда, отка­зался войти в редакцию без старых редакторов-меньшеви­ков (П. Б. Аксельрода, А. Н. Потресова и В. И. Засулич), не избранных II съездом, и №№ 46—51 «Искры» вышли под редакцией Ленина и Плеханова. В дальнейшем Плеханов перешел на позиции меньшевизма и потребовал включения в состав редакции отвергнутых съездом старых редакторов-меньшевиков. Ленин не мог согласиться с этим и 19 октября (1 ноября) 1903 года вышел из редакции «Искры»; он был кооптирован в ЦК и оттуда повел борьбу с оппортунистами-меньшевиками. Номер 52 «Искры» вышел под редакцией одного Плеханова, а 13 (26) ноября 1903 года Плеханов еди­нолично, нарушив волю II съезда партии, кооптировал в состав редакции «Искры» бывших ее редакторов-меньше­виков Аксельрода, Потресова и Засулич. С пятьдесят второго номера «Искра» перестала быть боевым органом революцион­ного марксизма. Меньшевики превратили ее в орган борьбы против марксизма, против партии, в трибуну для проповеди оппортунизма. Новая, меньшевистская «Искра» подрывала основы партийности: требование обязательности выполнения партийных решений объявлялось «бюрократизмом» и «фор­мализмом», подчинение меньшинства большинству рассма­тривалось как «грубо механическое» подавление воли и свободы члена партии, партийная дисциплина третировалась как «крепостное право». Меньшевики тащили партию назад, к организационной раздробленности и распущенности, к кружковщине и кустарничеству.

[vii] Булыгинская комиссия особое совещание, созданное по указу царя от 18 февраля (3 марта) 1905 года под председа­тельством министра внутренних дел А. Г. Булыгина. В его состав вошли крупные помещики, представители реакцион­ного дворянства. Совещание должно было подготовить закон о созыве Государственной думы, причем в указе и в опубли­кованном одновременно с ним царском манифесте ставилась задача полного сохранения незыблемости существовавших законов и всемерного укрепления царского самодержавия.

После ряда совещаний в Петергофе, проходивших под председательством царя, 6 (19) августа были опубликованы царский манифест, закон об учреждении Государственной думы и положение о выборах в нее. Избирательные права для выборов в эту Думу были предоставлены только помещикам, капиталистам и небольшому количеству кре­стьян-домохозяев. Из установленных законом 412 депу­татских мест крестьянам предоставлялось всего 51 место. Государственная дума не имела права принимать никаких законов, а могла лишь обсуждать некоторые вопросы в каче­стве совещательного органа при царе. Характеризуя булыгинскую Думу, Ленин писал, что она представляет собой

«самое наглое издевательство над «народным представитель­ством»» (настоящий том, стр. 182—183).

Большевики призвали рабочих и крестьян к активному бойкоту булыгинской Думы, сосредоточив всю агитационную кампанию вокруг лозунгов: вооруженное восстание, рево­люционная армия, временное революционное правительство. Меньшевики считали возможным принимать участие в вы­борах в Думу и выступали за сотрудничество с либеральной буржуазией.

Кампания бойкота булыгинской Думы была использована большевиками для мобилизации всех революционных сил, для проведения массовых политических стачек и подготовки вооруженного восстания. Выборы в булыгинскую Думу не производились и правительству не удалось созвать ее. На­раставший подъем революции и Октябрьская политическая стачка смели ее. По вопросу о булыгинской Думе см. статьи В. И. Ленина: «Конституционный базар», «Бойкот булыгин­ской Думы и восстание», ««Единение царя с народом и народа с царем»», «В хвосте у монархической буржуазии или во главе революционного пролетариата и крестьянства?» и др. (Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 67—71; настоящий том, стр. 166—174, 179—188, 196—208).

[viii] Конституционно-демократическая партия (кадеты) веду­щая партия либерально-монархической буржуазии в Рос­сии. Партия кадетов была создана в октябре 1905 года; в состав ее входили представители буржуазии, земские дея­тели из помещиков и буржуазные интеллигенты. Видными деятелями кадетов были: П. Н. Милюков, С. А. Муромцев, В. А. Маклаков, А. И. Шингарев, П. Б. Струве, Ф. И. Родичев и др. Для обмана трудящихся масс кадеты присвоили себе фальшивое название «Партия народной свободы», на самом деле они не шли дальше требования конституционной монархии. Своей главной целью кадеты считали борьбу с революционным движением и стремились поделить власть с царем и помещиками-крепостниками. В годы первой мировой войны кадеты активно поддерживали захватниче­скую внешнюю политику царского правительства. В период Февральской буржуазно-демократической революции они старались спасти монархию. Занимая руководящее положе­ние в буржуазном Временном правительстве, кадеты про­водили антинародную, контрреволюционную политику, угод­ную американо-англо-французским империалистам. После победы Великой Октябрьской социалистической революции кадеты выступали непримиримыми врагами Советской вла­сти, принимали участие во всех вооруженных контррево­люционных выступлениях и походах интервентов. Находясь после разгрома интервентов и белогвардейцев в эмиграции, кадеты не прекращали своей антисоветской контрреволю­ционной деятельности.

[ix] Мильеранизм оппортунистическое течение, названное по имени французского социалиста-реформиста Мильерана А.-Э., который в 1899 году вошел в состав реакционного буржуаз­ного правительства Франции и занял пост министра тор­говли. Вступление Мильерана в буржуазное правительство явилось ярким выражением политики классового сотруд­ничества оппортунистических лидеров социал-демократии с буржуазией, отказом их от революционной борьбы, пре­дательством интересов трудящихся классов. Характери­зуя мильеранизм как ревизионизм и ренегатство, Ленин указывал, что социал-реформисты, входя в буржуазное пра­вительство, непременно оказывались подставными фигурами, ширмой для капиталистов, орудием обмана масс этим пра­вительством.

[x] «Новая Рейнская Газета»Neue Rheinische Zeitung») вы­ходила ежедневно в Кёльне под редакцией К. Маркса с 1 июня 1848 по 19 мая 1849 года. В состав редакции входили Ф. Энгельс, В. Вольф, Г. Веерт, Ф. Вольф, Э. Дроике, Ф. Фрейлиграт и Г. Бюргере.

Газета, будучи боевым органом пролетарского крыла демо­кратии, играла роль воспитателя народных масс, поднимала их на борьбу с контрреволюцией. Передовые статьи, опре­делявшие позицию газеты по важнейшим вопросам германской и европейской революций, писались, как правило, Марксом и Энгельсом.

Решительная и непримиримая позиция «Новой Рейнской Газеты», ее боевой интернационализм, появление на ее стра­ницах политических обличении, направленных против прус­ского правительства и против местных кёльнских властей,все это уже с первых месяцев существования газеты по­влекло за собой травлю газеты со стороны феодально-монархической и либерально-буржуазной печати, а также преследования со стороны правительства, особенно уси­лившиеся после контрреволюционного переворота в Прус­сии.

Несмотря на все преследования и полицейские рогатки, «Новая Рейнская Газета» мужественно отстаивала интересы революционной демократии, интересы пролетариата. В мае 1849 года, в обстановке всеобщего наступления контррево­люции, прусское правительство, воспользовавшись тем, что Маркс не получил прусского подданства, отдало приказ о высылке его из пределов Пруссии. Высылка Маркса и репрессии против других редакторов «Новой Рейнской Газеты» послужили причиной прекращения ее издания. Последний, 301-й, номер газеты, напечатанный красной кра­ской, вышел 19 мая 1849 года. В прощальном обращении к рабочим редакторы газеты заявили, что «их послед­ним словом всегда и всюду будет освобождение рабочего класса!».

[xi] «Социал-Демократ» меньшевистская газета; выходила на грузинском языке в Тифлисе с 7 (20) апреля по 13 (26) но­ября 1905 года. Вышло всего 6 номеров. Газетой руководил лидер грузинских меньшевиков Н. Жордания.

Статья «Земский собор и наша тактика», напечатанная в № 1 «Социал-Демократа» 7 (20) апреля 1905 года, была написана Н. Жордания. В седьмой главе книги «Две тактики социал-демократии в демократической революции» Ленин дал критический разбор этой статьи (см. настоящий том, стр. 50—54).

[xii] "Шшмской" конституцией Ленин называет проект госу­дарственного устройства, разработанный Д. Н. Шиповым, умеренным либералом, возглавлявшим правое крыло земцев. Стремясь ограничить размах революции и вместе с тем до­биться некоторых уступок со стороны царского правительства в пользу земств, Шипов предлагал создать совещательный представительный орган при царе. Путем такой сделки уме­ренные либералы стремились обмануть народные массы, сохранить монархию и в то же время получить для себя некоторые политические права.

[xiii] «Русская  Старина» исторический журнал, основан М. И. Семевским; издавался ежемесячно в Петербурге с 1870 по 1918 год. В «Русской Старине» видное место отводи­лось публикации воспоминаний, дневников, записок, писем государственных деятелей России и представителей рус­ской культуры, а также различных документальных мате­риалов.

[xiv] Речь идет о работе К. Маркса «Тезисы о Фейербахе» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 3, стр. 1— 4).

[xv] «Русские Ведомости газета; выходила в Москве с 1863 го­да, выражала взгляды умеренно-либеральной интеллиген­ции. В 80—90-х годах в газете принимали участие писатели демократического лагеря (В. Г. Короленко, М. Е. Салты­ков-Щедрин, Г. И. Успенский и др.), печатались произ­ведения либеральных народников. С 1905 года газета явля­лась органом правого крыла партии кадетов. Ленин отмечал, что «Русские Ведомости» своеобразно сочетали «правый кадетизм с народническим налетом» (Сочинения, 4 изд., том 19, стр. 111). В 1918 году «Русские Ведомости» были закрыты вместе с другими контрреволюционными газе­тами.

[xvi] «Сын Отечества» ежедневная газета либерального на­правления, издававшаяся в Петербурге с 1856 по 1900 год и с 18 ноября (1 декабря) 1904 года. Сотрудниками газеты были освобожденцы и народники различных оттенков. С 15 (28) ноября 1905 года газета стала органом партии эсеров. 2 (15) декабря 1905 года газета была закрыта.

[xvii] «Наша Жизнь» ежедневная газета либерального направ­ления; выходила в Петербурге с перерывами с 6 (19) ноября 1904 года по 11 (24) июля 1906 года.

[xviii] «Наши Дни» ежедневная газета либерального направ­ления; издавалась в Петербурге с 18 (31) декабря 1904 года по 5 (18) февраля 1905 года; 7 (20) декабря 1905 года издание газеты возобновилось, но вышло только два номера.

[xix] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. «Манифест Коммунистической партии» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 4, стр. 459).

[xx] «Человек в футляре» персонаж одноименного рассказа А. П. Чехова. В литературе употребляется для характери­стики закостенелых, далеких от жизни людей, боящихся всего нового.

[xxi] В. И. Ленин ссылается на книгу «Aus dem literarischen Nachlafi von Kari Marx, Friedrich Engels und Ferdinand Lassalle, Herausgegeben von Franz Mehnng», Band III; Stuttgart, 1902, S. 211 («Из литературного наследия Карла Маркса, Фридриха Энгельса и Фердинанда Лассаля, под редакцией Франца Меринга», т. III, Штутгарт, 1902, стр. 211). См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 6, стр. 114.

[xxii] Имеется в виду прием Николаем II 6 (19) июня 1905 года делегации земцев, избранной на проходившем в Москве 24—25 мая (6—7 июня) 1905 года совещании представителей земских управ и городских дум с участием предводителей дворянства. Делегация вручила царю петицию с просьбой созвать народных представителей, чтобы в согласии с царем установить «обновленный государственный строй». Петиция не содержала требований ни всеобщего, прямого и равного избирательного права с тайной подачей голосов, ни гаран­тий свободы выборов. Оценку предательской роли буржуазии, стремившейся за спиной народа совершить сделку с царем, Ленин дал в статьях «Первые шаги буржуазного предатель­ства» и ««Революционеры» в белых перчатках» (см. Сочине­ния, 5 изд., том 10, стр. 291—297 и 298—303).

[xxiii] Речь идет о Цусимском бое морском сражении близ острова Цусимы, происходившем 14—15 (27—28) мая 1905 года во время русско-японской войны. Сражение закончилось раз­громом русского флота.

[xxiv] Выражение «парламентский кретинизма, неоднократно встре­чающееся у В. И. Ленина, употреблялось К. Марксом и Ф. Энгельсом. Как писал Ф. Энгельс, «парламентский кре­тинизм» это неизлечимая болезнь, недуг, «несчастные жертвы которого проникаются торжественным убеждением, будто весь мир, его история и его будущее направляются и определяются большинством голосов именно того предста­вительного учреждения, которое удостоилось чести иметь их в качестве своих членов» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочине­ния, 2 изд., т. 8, стр. 92).

В. И. Ленин это выражение применял к оппортунистам, которые считали, что парламентская система всемогуща, а парламентская деятельность это единственная и главная при всяких условиях форма политической борьбы.

[xxv] «Рабочее Дело» журнал «экономистов», непериодический орган «Союза русских социал-демократов за границей». Выходил в Женеве с апреля 1899 по февраль 1902 года под редакцией Б. Н. Кричевского, П. Ф. Теплова (Сибиряка), В. П. Иваншина, а затем и А. С. Мартынова; вышло 12 номе­ров (девять книг). Редакция «Рабочего Дела» являлась за­граничным центром «экономистов» («рабочедельцев»). «Рабо­чее Дело» поддерживало бернштейнианский лозунг «сво­боды критики» марксизма, стояло на оппортунистических позициях в вопросах тактики и организационных задач русской социал-демократии. «Рабочедельцы» пропаганди­ровали оппортунистические идеи подчинения политиче­ской борьбы пролетариата экономической борьбе, прекло­нялись перед стихийностью рабочего движения, отвергали руководящую роль партии и отрицали революционные воз­можности крестьянства. Один из редакторов «Рабочего Дела» (В. П. Иваншин) принимал участие в редактировании «Ра­бочей Мысли» органа откровенных «экономистов», которому «Рабочее Дело» оказывало поддержку. На II съезде РСДРП «рабочедельцы» представляли крайне правое, оппортунисти­ческое крыло партии.

[xxvi] Речь идет о брошюре Л. Надеждина (псевдоним Е. О. Зелен­ского) «Канун революции. Непериодическое обозрение во­просов теории и тактики», вышедшей в свет в 1901 году. Ленин подверг резкой критике брошюру Надеждина в своей книге «Что делать?» (см. Сочинения, 5 изд., том б, стр. 154, 157, 161—179).

[xxvii] «Франкфуртская ГазетаFrankfurter Zeitung») еже­дневная газета, орган крупных немецких биржевиков, изда­валась во Франкфурте-на-Майне с 1856 по 1943 год. Вновь начала выходить с 1949 года под названием «Франкфуртская Всеобщая Газета» («Frankfurter Allgemeine Zeitung»); являет­ся рупором западногерманских монополистов.

[xxviii] Имеются в виду статьи Ленина «Социал-демократия и вре­менное революционное правительство» и «Революционная демократическая диктатура пролетариата и крестьянства», опубликованные в №№ 13 и 14 большевистской газеты «Вперед» (см. Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 1—19 и 20— 31).

[xxix] Ленин имеет в виду программу, выпущенную в 1874 году лондонской группой бланкистов, бывших членов Парижской Коммуны (см. статью Ф. Энгельса «Эмигрантская литература. II. Программа бланкистских эмигрантов Коммуны». К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XV, 1935, стр. 224—230).

Бланкисты сторонники течения во французском со­циалистическом движении, возглавлявшегося выдающимся революционером, видным представителем французского уто­пического коммунизма Луи Огюстом Бланки (1805—1881).

Бланкисты, как писал Ленин, ожидали «избавления чело­вечества от наемного рабства не путем классовой борьбы пролетариата, а путем заговора небольшого интеллигент­ного меньшинства» (Сочинения, 4 изд., том 10, стр. 360). Подменяя деятельность революционной партии выступле­ниями тайной кучки заговорщиков, они не учитывали конкретной обстановки, необходимой для победы восстания, и пренебрегали связью с массами.

[xxx] Эрфуртская программа Германской социал-демократиче­ской партии была принята в октябре 1891 года на съезде в Эрфурте. Эрфуртская программа была шагом вперед по сравнению с Готской программой (1875 г.); в основу про­граммы было положено учение марксизма о неизбежности гибели капиталистического способа производства и замены его социалистическим; в ней подчеркивалась необходимость для рабочего класса вести политическую борьбу, указыва­лось на роль партии как руководителя этой борьбы и т. п.; но и в Эрфуртской программе содержались серьезные уступки оппортунизму. Развернутую критику проекта Эрфуртской программы дал Ф. Энгельс («К критике проекта социал-демократической программы 1891 г.» см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XVI, ч. II, 1936, стр. 101—116); это была, по существу, критика оппортунизма всего II Интер­национала, для партий которого Эрфуртская программа была своего рода образцом. Однако руководство германской социал-демократии скрыло от партийных масс критику Энгельса, а его важнейшие замечания не были учтены при выработке окончательного текста программы. В. И. Ленин считал, что главным недостатком, трусливой уступкой оппортунизму, является умолчание Эрфуртской программы о диктатуре пролетариата.

[xxxi] Примечание к десятой главе книги «Две тактики социал-демократии в демократической революции» написано в ходе работы над книгой, на отдельных листках. В рукописи при­мечания Ленин сделал пометку: «Вставить в § 10». В первое издание книги это примечание не вошло, как не вошло оно и при публикации книги в сборнике «За 12 лет» в 1907 году. Впервые примечание было опубликовано в 1926 году в Ленин­ском сборнике V. В 4-м издании Сочинений В. И. Ленина примечание было включено в текст книги после главы 10, согласно пометке, сделанной В. И. Лениным. В настоящем томе оно дается так же, как и в 4-ом издании.

[xxxii] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма, 1953, стр. 472—475.

[xxxiii] В № 3 газеты «Пролетарий» была опубликована статья В. И. Ленина «О временном революционном правительстве» (статья вторая) (см. Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 241— 250). В ней он цитирует статью Ф. Энгельса «Бакунисты за работой. Записки о восстании в Испании летом 1873 г.», в которой критикуется упоминаемая Лениным резолюция бакунистов (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XV, 1933, стр. 105—124).

[xxxiv] «Credo» («Кредо») символ веры, программа, изложение миросозерцания. Под таким названием известен документ, выпущенный в 1899 году группой «экономистов». Авторами «Credo» были Е. Д. Кускова и С. Н. Прокопович, ставшие впоследствии членами партии кадетов, а после Октябрьской социалистической революции белоэмигрантами. В этом документе были изложены оппортунистические взгляды «экономистов», отрицавших самостоятельную политическую роль пролетариата и необходимость политической партии рабочего класса. «Экономисты» считали, что политическая борьба является делом либеральной буржуазии. Они огра­ничивали задачи и размах рабочего движения экономической борьбой с хозяевами и правительством за улучшение усло­вии труда и быта в рамках буржуазного общества. Распро­странение этих оппортунистических идей являлось серьез­ной опасностью и грозило превратить пролетариат в полити­ческий придаток буржуазии.

В. И. Ленин, находившийся в тот период в ссылке в с. Шу­шенском, Минусинского округа, Енисейской губернии, после получения им из Петербурга в августе 1899 года через свою сестру А. И. Ульянову-Елизарову «Credo» немедленно дал решительный отпор «экономистам». Он написал «Протест российских социал-демократов» (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 163—176).

Проект «Протеста» против «Credo» российских бернштейнианцев обсуждался на собрании семнадцати ссыльных социал-демократов Минусинского округа в селе Ермаковском (место ссылки А. А. Ванеева, П. Н. Лепешинского, М. А. Сильвина и др.). «Протест» был принят единогласно и подписан В. И. Лениным, Н. К. Крупской, В. В. Старко­вым, А. М. Старковой, Г. М. Кржижановским, 3. П. Кржижановской-Невзоровой, ф. В. Ленгником, Е. В. Барамзиным, А. А. Ванеевым, Д. В. Ванеевой, М. А. Сильвиным, В. К. Курнатовским, П. Н. Лепешинским, О. Б. Лепешинской, петербургскими рабочими О. А. Энгбергом, А. С. Ша­поваловым, Н. Н. Паниным. К «Протесту» присоедини­лись не присутствовавшие на собрании И. Л. Проминский, М. Д. Ефимов, Чекальский и Ковалевский, а также коло­ния ссыльных в Туруханске (Ю. О. Мартов и др.). Против «Credo» «экономистов» выступила также колония семнадцати ссыльных социал-демократов города Орлова, Вятской гу­бернии (В. В. Боровский, Н. Э. Бауман, А. Н. Потресов и др.).

«Протест» сыграл крупнейшую роль в борьбе против «экономистов». Он имел громадное значение в развитии марксистской мысли и строительстве марксистской партии в России.

[xxxv] «Рабочая Мысль» газета, орган «экономистов»; выходила с октября 1897 по декабрь 1902 года. Вышло 16 номеров. Первые два номера печатались на мимеографе в Петербурге, Х"№ 3—11 вышли за границей, в Берлине; печатание №№ 12, 13, 14 и 15 было перенесено в Варшаву; последний, № 16 вышел за границей. Газета редактировалась К. М. Тахтаревым и др.

Критику взглядов «Рабочей Мысли», как русской разно­видности международного оппортунизма, Ленин дал в статье «Попятное направление в русской, социал-демократии» и в книге «Что делать?» (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 240—273 и том 6, стр. 1—192), а также в статьях, опу­бликованных в газете «Искра».

[xxxvi] Имеется в виду высказывание Маркса в его работе «К кри­тике гегелевской философии права» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 1, стр. 422).

[xxxvii] Речь идет об участии Луи Эжена Варлена, видного деятеля французского рабочего движения и I Интернационала, в Совете Парижской Коммуны в 1871 году.

[xxxviii] Имеется в виду второй съезд РСДРП, состоявшийся 17 (30) июля — 10 (23) августа 1903 года. Первые 13 заседаний съезда происходили в Брюсселе. Затем из-за преследований полиции заседания съезда были перенесены в Лондон.

Съезд был подготовлен «Искрой», которая под руковод­ством Ленина провела огромную работу по сплочению рос­сийских социал-демократов на основе принципов револю­ционного марксизма.

На съезде присутствовало 43 делегата с решающим голо­сом, представлявших 26 организаций (группу «Освобожде­ние труда», организацию «Искры», Заграничный и Цен­тральный комитеты Бунда, «Заграничную лигу русской революционной социал-демократии», «Союз русских социал-демократов за границей» и 20 российских социал-демокра­тических комитетов и союзов). Некоторые делегаты имели по два голоса, и поэтому число решающих голосов на съезде составляло 51. Состав съезда был неоднороден. На нем при­сутствовали не только сторонники «Искры», но и ее про­тивники, а также неустойчивые, колеблющиеся элементы. Важнейшими вопросами съезда были утверждение програм­мы и устава партии и выборы руководящих партийных цен­тров. Ленин и его сторонники развернули на съезде реши­тельную борьбу с оппортунистами.

Ожесточенным нападкам со стороны оппортунистов под­вергся обсуждавшийся на съезде проект программы партии, выработанный редакцией «Искры», в особенности положение о руководящей роли партии в рабочем движении, пункт о необходимости завоевания диктатуры пролетариата и аг­рарная часть программы. Съезд дал отпор оппортунистам и единогласно (при одном воздержавшемся) утвердил про­грамму партии, в которой были сформулированы как ближайшие задачи пролетариата в предстоящей буржуазно-демократической революции (программа-минимум), так и задачи, рассчитанные на победу социалистической револю­ции и установление диктатуры пролетариата (программа-максимум). Впервые в истории международного рабочего движения после смерти Маркса и Энгельса была принята революционная программа, в которой, по настоянию Ленина, борьба за диктатуру пролетариата выдвигалась как основная задача партии рабочего класса.

При обсуждении устава партии развернулась острая борьба по вопросу об организационных принципах построе­ния партии.

Ленин и его сторонники боролись за создание боевой ре­волюционной партии рабочего класса и считали необходимым принятие такого устава, который затруднил бы доступ в пар­тию всем неустойчивым и колеблющимся элементам. Поэтому в формулировке первого параграфа устава, предложенной Лениным, членство в партии обусловливалось не только признанием программы и материальной поддержкой партии, но и личным участием в одной из партийных организаций. Мартов внес на съезд свою формулировку первого параграфа, которая обусловливала членство в партии, кроме призна­ния программы и материальной поддержки партии, лишь регулярным личным содействием партии под руководством одной из ее организаций. Формулировка Мартова, облег­чавшая доступ в партию всем неустойчивым элементам, была поддержана на съезде не только антиискровцами и «болотом» («центр»), но и «мягкими» (неустойчивыми) искров­цами и была незначительным большинством голосов принята съездом. В основном же съездом был утвержден устав, выра­ботанный Лениным. Съезд принял также ряд резолюций по тактическим вопросам.

На съезде произошел раскол между последовательными сторонниками искровского направления ленинцами и «мягкими» искровцами сторонниками Мартова. Сторон­ники ленинского направления получили большинство го­лосов при выборах в центральные учреждения партии и стали называться большевиками, а оппортунисты, полу­чившие меньшинство, меньшевиками.

Съезд имел огромное значение в развитии рабочего дви­жения в России. Он покончил с кустарщиной и кружковщи­ной в социал-демократическом движении и положил начало марксистской революционной партии в России, партии боль­шевиков. Ленин писал: «Большевизм существует, как те­чение политической мысли и как политическая партия, с 1903 года» (Сочинения, 4 изд., том 31, стр. 8).

II съезд РСДРП, создав пролетарскую партию нового типа, которая стала образцом для революционных мар­ксистов всех стран, явился поворотным пунктом в междуна­родном рабочем движении.

[xxxix] Имеется в виду «организационный устав», принятый Женев­ской меньшевистской конференцией в 1905 году. Критику «устава» Ленин дал также в статье «Третий шаг назад» (см. Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 317—327) и в «Предисловии к брошюре «Рабочие о партийном расколе»» (см. настоящий том, стр. 159—165).

[xl] См. К. Маркс. «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 7, стр. 86).

[xli] Гирш-дункеровские профсоюзы реформистские профсоюз­ные организации Германии, созданные в 1868 году деятелями буржуазной прогрессистской партии М. Гиршем и Ф. Дункером. Проповедуя идею «гармонии» интересов труда и капи­тала, организаторы гирш-дункеровских профсоюзов считали допустимым прием в союзы наряду с рабочими и капитали­стов, отрицали целесообразность стачечной борьбы. Они утверждали, что избавление рабочих от гнета капитала возможно в рамках капиталистического общества посред­ством законодательства буржуазного государства, при помощи профессиональной организации; главную задачу профсоюзов они видели в посредничестве между рабочими и предпринимателями и в накоплении денежных средств. Отрицательное отношение к стачкам превращало гирш-дункеровские профсоюзы в организации штрейкбрехеров; их деятельность ограничивалась главным образом рамками касс взаимопомощи и культурно-просветительных органи­заций. Гирш-дункеровские профсоюзы, просуществовавшие до мая 1933 года, никогда не представляли серьезной силы в германском рабочем движении, несмотря на все уси­лия буржуазии и поддержку правительственных органов. В 1933 году оппортунистические деятели гирш-дункеровских профсоюзов вошли в фашистский «трудовой фронт».

[xlii] «Рассвет» ежедневная легальная либеральная газета; издавалась в Петербурге с 1 (14) марта по 29 ноября (12 де­кабря) 1905 года.

[xliii] Статья Ф. Энгельса «Бакунисты за работой. Записки о вос­стании в Испании летом 1873 ел была переведена на русский язык под редакцией Ленина и вышла отдельной брошюрой в 1905 году в издании ЦК РСДРП в Женеве, а затем, в 1906 году, была переиздана в Петербурге (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XV, 1933, стр. 105—124).

«Обращение Центрального Комитета к Союзу коммуни­стов», написанное К. Марксом и Ф. Энгельсом в марте 1850 года, было опубликовано на русском языке в 1906 году в приложении к брошюре Карла Маркса «Кёльнский про­цесс коммунистов», выпущенной издательством «Молот» в Петербурге (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 7, стр. 257—267).

[xliv] «Заря» марксистский научно-политический журнал; изда­вался легально в 190L—1902 годах в Штутгарте редакцией «Искры». Всего вышло четыре номера (три книги) «Зари»: № 1 — в апреле 1901 года (фактически вышел 23 марта н. ст.), № 2—3 — в декабре 1901 года, №- 4 — в августе 1902 года. Задачи журнала были определены в «Проекте заявления редакции «Искры» и «Зари»», написанном В. И. Лениным в России (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 322—333). В 1902 году во время возникших разногласий и конфликтов внутри редакции «Искры» и «Зари» Плеханов выдвинул проект отделения журнала от газеты (с тем, чтобы оставить за собой редактирование «Зари»), но это предложе­ние не было принято, и редакция этих органов оставалась все время общей.

Журнал «Заря» выступал с критикой международного и русского ревизионизма, в защиту теоретических основ марксизма. В «Заре» были напечатаны работы В. И. Ленина: «Случайные заметки», «Гонители земства и Аннибалы ли­берализма», «Гг. «критики» в аграрном вопросе» (первые четыре главы работы «Аграрный вопрос и «критики Маркса»»), «Внутреннее обозрение», «Аграрная программа русской со­циал-демократии», а также работы Г. В. Плеханова: «Критика ваших критиков. Ч. 1. Г-н П. Струве в роли критика марксовой теории социального развития», «Cant против Канта или духовное завещание г. Бернштейна» и другие.

[xlv] Следующий ниже текст от слов: «Злоупотребление словамисамое обычное явление в политике...» до абзаца, начинающе­гося со слов: «Мы показали...», не вошел в текст брошюры «Две тактики социал-демократии в демократической рево­люции» издания 1905 года, так же как и в текст сборника «За 12 лет», где в 1907 году была опубликована эта работа В. И. Ленина. Впервые он опубликован в газете «Правда» № 112 от 22 апреля 1940 года. В четвертом издании Сочине­ний В. И. Ленина этот текст был напечатан по рукописи. Так же он публикуется и в пятом издании Сочинений.

[xlvi] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения в двух томах, т. I, 1955, стр. 433—503.

[xlvii] «Московские Ведомости одна из старейших русских газет; издавалась Московским университетом с 1756 года (первоначально в виде небольшого листка). В 1863—1887 го­дах редактором-издателем «Московских Ведомостей» был М. Н. Катков крайний реакционер и шовинист. В эти годы газета превратилась в монархо-националистический орган, проводивший взгляды наиболее реакционных слоев поме­щиков и духовенства; с 1905 года «Московские Ведомости»один из главных органов черносотенцев. Выходила до Ве­ликой Октябрьской социалистической революции.

[xlviii] В. И. Ленин ссылается на введение Ф. Меринга к книге «Aus dem literarischen NachlaB von Karl Marx, Friedrich Engels und Ferdinand Lassalle, Heransgegeben von Franz Mehring», Band III, Stuttgart, 1902, S. 53 («Из литературного наследия Карла Маркса, Фридриха Энгельса и Фердинанда Лассаля, под редакцией Франца Мериига», т. III, Штут­гарт, 1902, стр. 53). (См. «К. Маркс и Ф. Энгельс в эпоху немецкой революции (1848—1850 гг.). Очерки и статьи, собранные Ф. Мерингом», 1926, стр. 53).

Ниже, на стр. 127—128 тома Ленин цитирует это же вве­дение Ф. Меринга (см. там же, стр. 81—82).

[xlix] К. Маркс. «Кризис и контрреволюция» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 5, стр. 431).

[l] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 5, стр. 39.

[li] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 5, стр. 40.

[lii] В. И. Ленив цитирует статью Ф. Энгельса «Франкфуртское собрание» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 5, стр. 10).

Принадлежность данной статьи Ф. Энгельсу установлена при подготовке 5 тома второго издания Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса.

[liii] Ф. Энгельс. «Берлинские дебаты о революции» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 5, стр. 63—64).

[liv] К. Маркс. «Законопроект об отмене феодальных повинностей» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 5, стр. 299).

[lv] Орган Кельнского рабочего союза носил вначале название «Zeitung des Arbeiter-Vereines zu Koln» («Газета Кёльнского Рабочего Союза») с подзаголовком «Freiheit, Bruderlichkeit, Arbeit» («Свобода, братство, труд»). Газета выходила с апреля по октябрь 1848 года под редакцией членов Союза ком­мунистов вначале, до июля 1848 года, А. Готшалька, а затем И. Молля. Всего вышло 40 номеров. На страни­цах газеты освещалась деятельность Кёльнского рабочего союза и других рабочих союзов Рейнской провинции. После прекращения выхода в свет этого органа Кёльнский рабо­чий союз с 26 октября возобновил издание газеты под наз­ванием «Freiheit, Bruderlichkeit, Arbeit». Под этим назва­нием газета выходила с небольшим перерывом по 24 июня 1849 года. Вышло 32 номера.

[lvi] Речь идет о статье Г. В. Плеханова «Возможно ли это?», напечатанной в газете «Товарищ» № 381, 26 сентября (9 ок­тября) 1907 года.

«Товарищ» ежедневная буржуазная газета; выходила в Петербурге с 15 (28) марта 1906 года по 30 декабря 1907 года (12 января 1908). Формально газета не являлась органом какой-либо партии, фактически же была органом левых кадетов. Бли­жайшее участие в газете принимали С. Н. Прокопович и Е. Д. Кускова. В газете сотрудничали и меньшевики.

[lvii] Ф. Энгельс. «К истории Союза коммунистов» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения в двух томах, т. II, 1955, стр. 333—334).

[lviii] Статья «Парижская Коммуна и задачи демократической дик­татуры» была опубликована в газете «Пролетарий» X» 8 от 17 (4) июня 1905 года. Автор ее не установлен. В статье давалась историческая справка о деятельности Парижской Коммуны, о составе ее правительства, в которое вместе с представителями мелкой буржуазии входили рабочие-социалисты, видные деятели рабочего движения. Статья была направлена против тактической линии меньшеви­ков, отрицавших возможность участия социал-демократов во временном революционном правительстве. В. И. Ленин редактировал статью, изменил ее заглавие, внес ряд по­правок в текст статьи и написал заключительную часть к ней.