249

ИГРА В ПАРЛАМЕНТАРИЗМ

 

 

Мы уже неоднократно (в «№ 12 «Пролетария» до за­кона о Государственной думе, в ,№,№ 14—17 после 6 авгу­ста) развивали нашу тактику по отношению к Государ­ственной думе и теперь должны вновь рассмотреть ее в сопоставлении с новыми взглядами, которые высказал Парвус (отдельный оттиск из № 110 «Иск­ры», статья: «Социал-демократия и Государственная дума»).

Проследим сначала шаг за шагом основное рассужде­ние Парвуса. «Мы должны до последней крайности бороться против подставного парламента, этой смеси подлости и ничтожества», — начинает он свою статью и к этому справедливому положению добавляется сейчас же не менее справедливое следующее: «Свергнуть Государственную думу... мы можем только народным восстанием. Заставить правительство изменить избира­тельное право и расширить права Думы мы можем опять-таки только народным восстанием». Превосходно. Ка­ковы же, спрашивается, должны быть наши лозунги агитации по поводу Государственной думы? Каковы главные и особенно важные формы организации борьбы против смеси подлости с ничтожеством? Парвус ставит вопрос, в сущности, так же, говоря: «То, что мы можем внести с своей стороны для подготовки восстания, это — агитация и организация». И вот как решает он первую часть этого вопроса, об отношении к избирательным собраниям.

250

«Если мы будем мешать этим собраниям, — пишет Парвус, — если мы будем срывать их, мы только окажем услугу правительству».

Итак, Парвус против того, чтобы рабочие мешали кучке помещиков и купцов ограничивать предмет обсу­ждения на избирательных собраниях подлой и ничтож­ной Государственной думой? Парвус против того, чтобы рабочие пользовались избирательными собраниями для критики «подлой» Государственной думы и развития своих социал-демократических взглядов и своих лозун­гов?

Выходит так, но вслед за приведенной фразой Парвус говорит уже другое: «То, чего рабочим не дают добровольно, — читаем в его статье, — они должны взять силой. Они должны массами являться на сходки избира­телей и превратить их в рабочие собрания (курсив в цита­тах везде наш. Редакция «Пролетария»). Вместо рассуждений о том, избрать ли Ивана Фомича или Фому Иваныча, они поставят на очередь политические вопросы (Парвус хотел, вероятно, сказать: с.-д. вопросы, ибо вопрос о выборах Фомы или Ивана есть тоже полити­ческий вопрос). Тут мы можем обсуждать и политику правительства, и тактику либералов, и классовую борьбу, и самую Государственную думу. Все это ведет к революционизированию масс».

Посмотрите же, что вышло у Парвуса. С одной стороны, мешать собраниям Трубецких, Петрункевичей и Стаховичей не следует. Идею бойкота Парвус в конце своей статьи определенно осуждает. С другой стороны, на собрание надо явиться: 1) силой; 2) «превратить» собрание Петрункевичей и Стаховичей в «рабочее собра­ние»; 3) вместо рассуждении о том, для чего собрание сошлось (выбирать ли Фому или Ивана?), обсуждать наши социал-демократические вопросы, и классовую борьбу, и социализм, и, разумеется, необходимость народного восстания, его условия, его задачи, его сред­ства, приемы, орудия, его органы, — такие, как рево­люционная армия и революционное правительство. Мы говорим: разумеется, хотя Парвус ни слова не про­ронил о проповеди восстания на избирательных со-

251

­браниях, ибо оп сам вначале признал, что мы дол­жны бороться до последней крайности и что мы можем достигнуть наших ближайших целей только восста­нием.

Ясно, что Парвус запутался. Он воюет против идеи бойкота, он не советует мешать собраниям и срывать их, а тут же, рядом, советует проникать в собрания силой (это не значит «срывать»?), превращать их в рабочие собрания (это не значит «мешать» Петрункевичам и Стаховичам?), обсуждать не думские, а свои, социал-демократические, революционные вопросы, которых Петрункевичи обсуждать всерьез не хотят, а рабочие и сознательные крестьяне очень хотят и непременно бу­дут обсуждать.

Отчего же запутался Парвус? Оттого, что он не понял предмета спора. Он собрался воевать против идеи бойко­та, вообразив, что бойкот значит простое отстранение, отказ от мысли использовать избирательные собрания для нашей агитации. Между тем, такой пассивный бойкот никем даже в легальной печати, не говоря уже о нелегальной, не проповедуется. Парвус обнаружи­вает полнейшее незнание русских политических вопро­сов, когда он смешивает пассивный и активный бойкот, когда он, пускаясь рассуждать о бойкоте, ни единым словом не разбирает второго бойкота.

Мы уже указывали не раз на условное значение тер­мина «активный бойкот», отмечая, что рабочим нечего бойкотировать Государственную думу, ибо Государ­ственная дума сама их бойкотирует. Но действительное содержание этого условного термина мы вполне ясно определили с самого начала, еще полтора месяца тому назад, когда в № 12 «Пролетария», до выхода закона о Государственной думе, писали: «В противоположность пассивному отстранению, активный бойкот должен означать удесятерение агитации, устройство собраний везде и повсюду, утилизацию (использование) изби­рательных собраний, хотя бы путем насильствен­ного проникновения в них, устройство демонстраций, политических забастовок и т. п. и т. д.». И несколько дальше: «Активный бойкот» (мы ставили этот термин

252

в кавычках, как условный термин) «ость агитация, вербовка, организация революционных сил в увели­ченном масштабе, с двойной энергией, под тройным давлением»*.

Это сказано так ясно, что не понять этого могли бы только люди, совершенно чужие русским политическим вопросам, или же люди, безнадежно путаные, Konfusionsräthe («советники путаницы»), как говорят немцы.

Итак, чего же, наконец, хочет Парвус? Когда он сове­тует силой врываться в собрания избирателей, превра­щать их в рабочие собрания, обсуждать социал-демокра­тические вопросы и восстание, «вместо рассуждении о том, избрать ли Ивана Фомича или Фому Иваныча» (заметьте: «вместо», а не вместе, не наряду), — он сове­тует именно активный бойкот. С Парвусом случилось, как видите, маленькое несчастье: он шел в одну дверь, а попал в другую. Он объявил войну идее бойкота, а сам высказался (по вопросу об избирательных собраниях) за активный бойкот, т. е. за единственный вид бойкота, который обсуждался в русской политической печати.

Конечно, Парвус может возразить, что условные термины для него не обязательны. Это возражение будет формально справедливо, но по существу никуда не годно. Обязательно знать то, о чем идет речь. О словах мы спорить не станем, но политические термины, сложив­шиеся уже в России, на месте действия, это — совер­шившийся факт, который заставит считаться с собой. Заграничный социал-демократический писатель, кото­рый вздумал бы игнорировать эти складывающиеся на месте действия лозунги, обнаружил бы только самое узкое и мертвенное литераторское самомнение. Повто­ряем: ни о каком другом бойкоте, кроме активного, никто в России не говорил, никто в революционной печати не писал. Парвус имел бы полное право критико­вать термин, отвергать или пояснять иначе его условное значение и т. д., но игнорировать его, или извращать установившееся уже значение, значит вносить путаницу в вопрос.

253

Мы подчеркнули выше, что Парвус сказал: не вместе, а вместо. Парвус советует не вместе с вопросом о выбо­рах Фомы или Ивана поднять наши с.-д. вопросы и вопрос о восстании, а вместо вопроса о выборах во­прос о классовой борьбе и о восстании. Это различие «не вместе, а вместо» очень важно, и на нем тем более необходимо остановиться, что Парвус, как видно из дальнейшего содержания его статьи, может быть, сам бы вздумал поправиться и сказать: не вместо, а вместе.

Нам следует рассмотреть два вопроса: 1) возможно ли на избирательных собраниях обсуждать «вместе» и выбор Ивана или Фомы, и классовую борьбу, социа­лизм, восстание? 2) если возможно, то следует ли обсу­ждать вместе первые и вторые вопросы или вторые вместо первого? Кто знает русские условия, тот едва ли затруднится ответом на оба вопроса. Проникать в избирательные собрания и превращать их в рабочие собрания придется силой, т. е. подавляя сопротивление полиции и войска прежде всего. В сколько-нибудь круп­ных рабочих центрах (где рабочая социал-демократи­ческая партия только и может рассчитывать на руковод­ство действительно широким, народным движением) сопротивление полиции и войска будет самое серьезное. Закрывать глаза на это было бы с нашей стороны прямо глупо. Парвус сам говорит, что «выборная аги­тация может каждую минуту превратиться в револю­ционное восстание». Если так, то мы обязаны рассчи­тывать и сообразовать свои силы именно с задачей восстания, а не с задачей повлиять на выбор Фомы, а не Ивана в Государственную думу. Если так, то глав­ным и центральным лозунгом всей нашей агитационной думской кампании должен быть лозунг: вооруженное восстание, революционная армия, революционное пра­вительство. Если так, то мы обязаны прежде всего и больше всего проповедовать и разъяснять именно эти лозунги на всех и всяких собраниях. Поэтому Парвус опять-таки сам побивает себя, когда, с одной стороны, ждет восстания «каждую минуту», а с другой стороны, совершенно умалчивает о проповеди восстания, разборе

254

его условий, средств и органов, как о «нерве» думской кампании.

Далее. Рассмотрим другой случай, возможный в от­дельных, особенно менее крупных центрах. Попытки силой пройти в собрание не вызывают, допустим, серьез­ной борьбы с правительством, не доходят до восстания. Попытки эти, допустим, увенчиваются в отдельных случаях успехом. Тогда нельзя забывать, во-первых, об учреждении, называемом военным положением. На всякую частичную победу народа над полицией и вой­ском правительство отвечает, как небезызвестно, ве­роятно, даже Парвусу, введением военного положения. Пугает ли нас эта перспектива? Нет, ибо это шаг, приближающий восстание и обостряющий вообще всю борьбу. Пугает ли это земцев и выборщиков в Думу вообще? Безусловно да, ибо это облегчает аресты Ми­люковых, ибо это дает поводы правительству прикрыть часть избирательных собраний, а может быть, и все собрания и всю Думу! Значит, дело опять сводится к тому, что одни желают восстания, проповедуют его, готовят его, агитируют за него, организуют отряды восстания и т. д., а другие не хотят восстания, борются с идеей восстания, осуждают, как безумную и преступ­ную, проповедь восстания и т, д. Неужели Парвус не знает, что эти «другие» — все освобожденцы, т.е. даже самые левые из буржуазных демократов, могущих попасть в Думу??

А если Парвус знает это, то он должен знать и сле­дующее (это во-вторых). Сопротивление насильствен­ному проникновению в избирательные собрания и превращению их в рабочие собрания окажут не только (иногда даже не столько) полиция и войско, но и сами земцы, сами освобожденцы. Закрывать глаза на это позволительно только детям. Земцы и освобожденцы ставят вопрос яснее и прямее, чем некоторые социал-демократы. Или готовить восстание и взять его за центр агитации и всей работы, или перейти на почву Думы и ее взять за основу всей политической борьбы. Земцы и освобожденцы уже решили этот вопрос, как мы ука­зывали и подчеркивали не раз еще с № 12-го «Проле­-

255

тария». Земцы и освобожденцы идут на собрания именно для того и только для того, чтобы обсудить выбор Фомы или Ивана, Петрункевича или Стаховича, чтобы при­нять программу «борьбы» (борьбы в кавычках, борьбы в белых лакейских перчатках) на почве Думы и отнюдь не восстанием. Земцы и освобожденцы (мы нарочно соединяем тех и других, ибо для политического разделе­ния их нет данных), конечно, не прочь будут допустить к себе в собрание (только там и тогда, когда это можно сделать без применения силы в сколько-нибудь значи­тельных размерах!!) революционеров и социал-демо­кратов, если найдутся из этих последних неумные люди, готовые обещать «поддержку» Фомы против Ивана, Петрункевича против Стаховича. Но земцы никогда не потерпят, чтобы их собрание «превратили в рабочее собрание», чтобы их собрание сделали народ­ным революционным собранием, чтобы с их трибуны звали открыто и прямо к вооруженному восстанию. Разжевывать эту очевидную истину даже несколько неловко, но для Парвуса и «Искры» приходится разже­вывать ее. Земцы и освобожденцы неизбежно будут сопротивляться такому использованию их собраний, хотя эти буржуазные торгаши будут сопротивляться, конечно, не силой, а более безопасными, «мирными» и окольными средствами. Они не войдут ни в какие сделки с людьми, обещающими им «народную» под­держку Петрункевича против Стаховича, Стаховича против Грингмута, иначе как под условием не превра­щать избирательного собрания в рабочее собрание, под условием не пользоваться их трибуной для призыва к восстанию. Если они узнают, что на их собрание идут рабочие (а это они почти всегда узнают, ибо массовой демонстрации не скроешь), то одни из них прямо доне­сут начальству, другие примутся уговаривать социал-демократов не делать этого, третьи побегут уверять губернаторов, что «не их в том вина», что они хотят Думы, хотят в Думу, что они всегда устами «верного собрата» г. Струве осуждали «безумную и преступную» проповедь восстания; четвертые посоветуют переменить время и место собрания; пятые, наиболее «смелые»

256

и наиболее политически ловкие, скажут под сурдинку, что они рады выслушать рабочих, поблагодарят социал-демократического оратора, расшаркаются и раскла­няются перед «народом», уверят всех и каждого в краси­вой, эффектной и прочувствованной речи, что они всегда за народ, всей душой за народ, что они идут не с царем, а с народом, что «их» Петрункевич давно это заявил, что они «вполне согласны» с социал-демократическим оратором насчет «подлости и ничтожества» Государ­ственной думы, но что надо, говоря прекрасными словами высокочтимого парламентария Парвуса, столь кстати переносящего на непарламентскую Россию пар­ламентские образчики фольмаровских союзов социал-демократов с католиками, надо «не мешать выборной агитации, а расширять ее»; расширять же значит не рис­ковать безумно судьбой Государственной думы, а «под­держивать» всем народом выбор Фомы против Ивана, Петрункевича и Родичева против Стаховича, Стаховича против Грингмута и т. д.

Одним словом, чем глупее и трусливее будут земцы, тем меньше шансов на то, что они будут слушать Парвуса на своем избирательном собрании. Чем умнее и смелее земцы, тем больше шансов на это, а также тем больше шансов на то, что Парвус в роли поддерживаю­щего Фому против Ивана окажется одураченным.

Нет, добрый Парвус! Пока в России нет парламента, переносить на Россию тактику парламентаризма, зна­чит недостойно играть в парламентаризм, значит из вождя революционных рабочих и сознательных крестьян превращаться в прихвостня помещиков. Заменять вре­менные соглашения отсутствующих у нас открытых политических партий тайными сделками с Родичевым и Петрункевичем о поддержке их против Стаховича, значит сеять разврат в рабочей среде. А открыто вы­ступить перед массой социал-демократическая пар­тия пока не может, а радикально-демократическая партия частью не может, частью не хочет и даже более не хочет, чем не может.

На прямой и ясный лозунг земцев-освобожденцев: долой преступную проповедь восстания, за работу в

257

Думе и через Думу, — мы должны ответить прямым и ясным лозунгом: долой буржуазных предателей свободы, господ освобожденцев и К°, долой Думу и да здравствует вооруженное восстание!

Соединять лозунг восстания с «участием» в выборах Фомы или Ивана значит, под предлогом «широты» и «разносторонности» агитации, «гибкости» и «чуткости» лозунгов вносить одну путаницу, ибо на практике это соединение есть маниловщина. На практике выступление Парвуса и Мартова перед земцами с «поддержкой» Пет­рункевича против Стаховича будет (предполагая те исключительные случаи, когда оно окажется осущест­вимо) не открытым выступлением перед массой народа, а закулисным выступлением одураченного вождя ра­бочих перед горсткой предателей рабочих. Теоретически, или с точки зрения общих основ нашей тактики, соеди­нение этих лозунгов является сейчас, в данный момент, разновидностью парламентского кретинизма. Для нас, революционных социал-демократов, восстание не абсо­лютный, а конкретный лозунг. Мы отодвигали его в 1897 году, мы ставили его в смысле общей подготовки в 1902 году, мы поставили его, как прямой призыв, лишь в 1905 г., после 9-го января. Мы не забываем, что Маркс в 1848 году был за восстание, а в 1850 г. осуждал бредни и фразы о восстании[1], что Либкнехт до войны 1870—1871 года громил участие в рейхстаге, а после войны участвовал в нем сам. Мы отметили сразу, в № 12 «Пролетария», что смешно было бы зарекаться в будущем от борьбы на почве Думы*. Мы знаем, что не только парламент, но и пародия на парламент могут стать, когда нет налицо условий для восстания, главным центром всей агитации на весь тот период времени, когда о народном восстании нет и речи.

Но мы требуем ясной и отчетливой постановки во­проса. Если вы думаете, что эпоха восстаний миновала для России, — скажите это и защищайте открыто свой взгляд. Мы его оценим и обсудим всесторонне и спокойно,

258

с точки зрения конкретных условий. Но когда вы сами говорите о возможности восстания «каждую минуту», о необходимости его, — тогда мы клеймим и будем клей­мить, как жалкую маниловщину, все и всякие рассужде­ния против активного бойкота Думы. Если восстание возможно и необходимо, тогда мы именно его должны сделать центральным лозунгом всей нашей околодум­ской кампании, тогда мы должны разоблачить продаж­ную душонку «франкфуртского парламентского гово­руна» в каждом освобожденце, который сторонится от этого лозунга восстания. Если восстание возможно и необходимо, то это значит, что никакого легального центра для легальной борьбы за цели восстания нет, а маниловскими фразами его не заменишь. Если вос­стание возможно и необходимо, то это значит, что правительство «поставило штык во главе порядка дня», открыло гражданскую войну, выдвинуло военное поло­жение, как антикритику демократической критики, а при таких условиях брать всерьез «почти парламент­скую» вывеску Государственной думы и начинать в потемках и под сурдинку играть в парламентаризм в четыре руки с Петрункевичами, значит заменять поли­тику революционного пролетариата политиканством комедиантствующих интеллигентов!

___

Показав основную фальшь всей позиции Парвуса, мы можем лишь вкратце остановиться на отдельных, наиболее ярких проявлениях этой фальши. «До выборов или после выборов, в связи с Государственной думой, — пишет Парвус, — создается законная база существова­ния политических партий». Неправда. На деле теперь создается «законная база» для правительственной под­делки выборов. Эта база называется: 1) земским началь­ником (выборы крестьян всецело в его руках); 2) охраной (арест Милюкова); 3) военным положением. Когда на деле, а не на языке писателей, создастся «законная база существования политических партий» (в том числе и РСДРП), тогда мы обязаны будем пересмотреть весь вопрос о восстании заново, ибо для нас восстание есть

259

лишь одно из важных, но вовсе не всегда обязательных средств завоевания свободного поля борьбы за социа­лизм.

«Необходимо немедленно выступить не как отдельные общественные группы, не как юристы, инженеры, земцы, а как либеральная, демократическая, социал- демократическая партия — официально и открыто. Представители различных направлений могут в этом отношении согласиться между собой, как соглашаются отдельные фракции парламента».

Да, они могут сделать это, но не открыто, ибо если Парвус забыл о Трепове, то Тренов не забыл о Парвусе, а тайком. То, что Парвус называет парламентским со­глашением (иногда необходимым для социал-демокра­тов в парламентской стране), есть в современной России, в сентябре 1905 г., презреннейшая игра в парламентаризм. Предатели революции ставят теперь на первый план соглашение между освобожденцами и революционерами. Сторонники революции — соглаше­ние между социал-демократами и всеми революцион­ными демократами, т. е. сторонниками восстания. Если новая «Искра», Парвус и Плеханов* заключат теперь «парламентское» соглашение с освобожденцами (об осно­вании ими партии смотри выше, в статье: «Встреча друзей»**), то мы заявим публично, что эти социал-демократы потеряли всякое чутье действительности и должны быть выброшены за борт. Мы заключим тогда соглашение с революционными демократами на почве совместной агитации за восстание, подготовки и про­ведения его.

Мы уже показали разбором новоискровских резолю­ций (Ленин: «Две тактики»), что «Искра» опускается до либерального помещика, а «Пролетарий» поднимает и встряхивает революционного крестьянина***.

260

«Необходимо, чтобы каждая партия организовывала свой избирательный комитет для ведения выборов по всей стране. Необходимо, чтобы они согласились бы между собой относительно практических мер к рас­ширению свободы слова, сходок и прочее во время выборов. Необходимо, чтобы они связали себя общей политической ответственностью (слушайте, слушайте, товарищи рабочие! Новоискровцы хотят связать вас с Петрункевичами! Долой Петрункевичей и долой новоискровцев!) так, что если официальный предста­витель какой-нибудь политической партии, как та­ковой, подвергается полицейскому преследованию или судебному взысканию, то чтобы представители всех дру­гих (!) партий заявили себя солидарными с ним и чтобы все вместе организовали (!) народный (??) протест и, если возможно (слушайте!), народное восстание для его защиты».

Скатертью дорога, любезный Парвус! Организуйте протесты и восстание с Петрункевичами (демократ) и Стаховичами (либерал), — наши дороги разошлись. Мы будем это делать с революционными демократами. Только измените уже кстати и свои лозунги, почтенней­шие герои «парламентских соглашений»: — вместо ло­зунга: «восстание необходимо» скажите: «восстание, если возможно, должно дополнить протесты». Тогда все освобожденцы с вами согласятся! Вместо лозунга: «всеобщее, равное, прямое и тайное голосование» вы­ставьте такой: «правительство должно обеспечить го­лосование, если возможно, прямое, равное, всеобщее и тайное». Скатертью дорога, господа! Мы будем терпеливо ждать, когда Парвус, Петрункевич, Стахович и Мартов «организуют народный протест и, если возможно, народное восстание» для защиты Милюкова. Ведь это гораздо своевременнее, господа, в нашу «почти-парла­ментскую» эпоху: защищать г. Милюкова, чем сотни и тысячи арестуемых и избиваемых рабочих!..

Парвус заявляет категорически: «у нас нет никаких шансов провести самостоятельно своих представителей в Думу». И, тем не менее, он пишет: «Если избиратель­ные комитеты окажутся неосуществимыми, то нам все

261

же нужно употребить все усилия, чтобы выставить соб­ственные кандидатуры». Несмотря на ценз, полагает Парвус, «в отдельных случаях возможность социал-демократических кандидатур не исключена». «Одна, две социал-демократических кандидатуры, где бы то ни было, станут политическим лозунгом для всей страны».

Благодарим хоть за ясность. Только за чем же дело стало, господа? Газета «Русь» давно выставила свои кандидатуры, всех этих Стаховичей, Петрункевичей и прочих предателей революции, обивающих пороги господ Дурново. Что же молчит газета «Искра»? Почему от слов не переходит к делу? не выставляет кандидатур Аксельрода, Старовера, Парвуса и Мартова в Государ­ственную думу? Попробуйте, господа, сделайте опыт, experimentum in corpore vili*. Попробуйте, и мы увидим сразу, кто из нас прав: вы ли правы, думая, что эти кан­дидаты станут «лозунгом для всей страны», или мы, думая, что эти кандидаты сыграют в настоящее время роль гороховых шутов?

Парвус пишет: «Правительство дало кучке людей избирательные права в учреждение, которое должно бы заведовать делами всего народа. Это налагает на искусственно подобранных избирателей обязанность использовать свое исключительное право не по личному» (а по классовому и партийному?) «произволу, а счи­таясь с мнением народных масс. Напомнить им об этой обязанности, заставить (!!) их ее выполнить — наша задача, для проведения которой мы не должны останав­ливаться ни перед какими средствами».

Это рассуждение, естественно дополняемое уверением, что тактика (активного) бойкота выражает неверие в «революционные силы страны» (sic!), ошибочно в корне. Это — образец сентиментально-буржуазной постановки вопроса, против которой должны ополчиться все социал-демократы. Рассуждение Парвуса буржуазное, ибо он не видит классовой сущности Думы — соглашения буржуазии с самодержавием. Рассуждение Парвуса —

262

пустая сентиментальная фраза, ибо он хоть на минуту берет всерьез лживые слова освобожденцев об их жела­нии «считаться с мнением народных масс». Опоздал почтенный Парвус года на три. Когда у либералов не было ни органа, ни нелегальной организации, а у нас было и то и другое, мы помогали их политическому развитию. И этой заслуги не вычеркнет история из деятельности социал-демократии. Но теперь либералы из младенцев политики стали главными дельцами ее, показали на деле свое предательство революции. Теперь обращать главное внимание не на изобличение в преда­тельстве буржуазных «соглашателей», а на напоминание им «обязанности» ведать дела (не буржуазии, а) всего народа — значит превращаться в прихвостня освобожденцев! Только освобожденцы и могут всерьез искать выражения «революционных сил страны» в Государ­ственной думе. Социал-демократия знает, что самое лучшее, чего мы можем теперь достигнуть, это — ней­трализация, парализование предательских усилий бур­жуазии. Земцы и освобожденцы — не «революционная сила страны», стыдно не знать этого, товарищ Парвус. Революционная сила теперь, в демократической револю­ции, только пролетариат и борющееся с помещиками крестьянство.

Перлом из перлов в замечательной статье Парвуса является формулировка условий поддержки освобожденцев пролетариатом. «Необходимо, — пишет Пар­вус, — кандидатов оппозиции, которые захотят поль­зоваться нашей поддержкой, обязать на определенные политические требования». (Это не русский язык, а плохой перевод с немецкого, но смысл все же ясен.) «Такими могут, например, быть: 1) требовать в самой Думе ее немедленного распущения и созыва учредитель­ного собрания на основе всеобщего и т. д. избиратель­ного права; 2) отказ правительству во всех военных и финансовых средствах, пока это требование не будет исполнено».

Со ступеньки на ступеньку. Кто поскользнулся раз и оказался на наклонной плоскости, тот катится вниз безудержно. Наши стоящие вне обеих частей партии

263

сверхчеловеки, вроде Парвуса и Плеханова, величе­ственно игнорируют те самые резолюции новоискровцев, за которые они морально и политически ответственны. Эти сверхчеловеки воображают себя выше и «большин­ства» и «меньшинства»: на самом деле они ниже и того и другого, ибо ко всем недостаткам большинства они сумели присоединить все недостатки меньшинства и все недостатки перебежчика.

Возьмите Парвуса. Он все время шел об руку с «Иск­рой», даже тогда, когда план земской кампании и девятое января открыли ему, не надолго, глаза на ее оппорту­нистическую позицию. Но тем не менее Парвус хотел считаться «примиренцем», — должно быть, на том осно­вании, что когда он стал выдвигать после 9 января лозунги временного правительства, его приходилось поправлять большевикам и указывать на элементы фразы в его лозунгах. Без царя и правительство рабочее! кричал Парвус под впечатлением 9-го января. Без народа и Дума либеральная! вот к чему сводится его теперешняя «тактика» после 6-го августа. Нет, товарищ, на настроении минуты, на раболепстве перед минутой мы не будем строить своей тактики!

Парвус сочинил теперь «новые» условия, для либера­лов. Бедные новоискровцы, как они устали, сочиняя «условия» соглашения с освобожденцами! Старовер на II съезде (см. его резолюцию, отмененную III съез­дом) сочинил одни условия, которые сразу полетели к черту, ибо ни в плане земской кампании, ни теперь этих условий полностью не выставлял никто из ново­искровцев, писавших о «соглашении» с освобожденцами, Конференция новоискровцев выставила другие, более строгие условия в резолюции об отношениях к либера­лам. Новоискровец Парвус отвечает морально за эту резолюцию, — но какое дело литераторам-сверхчело­векам до каких-то резолюций, вырабатывавшихся при участии ответственных представителей пролетариата! Сверхчеловеки плюют на партийные резолюции!

В резолюции новоискровцев об отношении к оппози­ционным партиям черным по белому написано, что социал-демократия «требует от всех врагов царизма»:

264

«1) Энергичной и недвусмысленной поддержки всякого реши­тельного действия организованного пролетариата, направлен­ного к нанесению новых ударов царизму».

Парвус предлагает «соглашение» с освобожденцами и обещание им своей «поддержки», ничего подобного не требуя.

«2) Открытого признания и безоговорочной поддержки тре­бования всенародного учредительного собрания на основе все­общей и т. д. подачи голосов и открытого выступления против всех тех партий и групп, которые стремятся урезать права народа путем ли ограничения избирательного права, или же путем подмены учредительного собрания пожалованной монар­хической конституцией».

Всей второй части этих условий Парвус не признает. Он даже оставляет совершенно в тени вопрос о том, от кого должны освобожденцы в Думе «требовать со­зыва» учредительного собрания. От царя, конечно? Почему же не самим созвать его? а, почтеннейшие герои «парламентских соглашений»? Или вы уже теперь не против «пожалования?

«3) Решительной поддержки борьбы рабочего класса с пра­вительством и магнатами капитала за свободу стачек и союзов».

От этого «условия» Парвус освобождает, должно быть, освобожденцев по случаю созыва Думы и вреда тактики — «чем хуже, тем лучше» (хотя тут же рядом Парвус уверяет, в насмешку над читателем, что если бы Дума имела законодательные права, то это было бы хуже, т. е. что один шаг к лучшему и именно тот, которого добиваются освобожденцы, есть шаг к худ­шему!!).

«4) Открытого противодействия всем попыткам правитель­ства и дворянских феодалов варварскими мерами насилия против личности и имущества крестьян подавить крестьянское рево­люционное движение».

Добрый Парвус, зачем забыли вы это условие? Неужели вы не согласны теперь предъявить это прекрасное тре­бование Петрункевичу? Стаховичу? Родичеву? Милю­кову? Струве?

«5) Отказа от поддержки всяких мер, имеющих целью сохра­нение в свободной России каких бы то ни было ограничений в правах отдельных национальностей и каких бы то ни было следов национального угнетения;

и 6) активного участия в деле народного самовооружения для борьбы с реакцией и поддержки социал-демократии в ее попытках организации вооруженной массовой борьбы».

Добрый Парвус, зачем забыли вы эти условия?


«Пролетарий» № 18,

26 (13) сентября 1905 г.

Печатается по рукописи,

сверенной с текстом

газеты «Пролетарий»

 



* См. настоящий том, стр. 169, 170. Ред

* См. настоящий том, стр. 169. Ред.

* Примечание: Мы упоминаем Плеханова, ибо он заявил печатно что тактика «Искры» лучше тактики «Пролетария». Правда, Плеханов при атом ни словечка не сказал о резолюциях новоискровцев и III съезда но увертки и увиливания социал-демократического писателя есть обстоятель­ство, усиливающее, а не смягчающее его вину.

** См. настоящий том, стр. 238—239. Ред.

*** Там же, стр. 34-35. Ред.

* — опыт на малоценном организме. Ред.



[1] Речь идет о произведениях: К. Маркса и ф. Энгельса «Третий международный обзор. С мая по октябрь» и К. Маркса «Разоблачения о кёльнском процессе комму­нистов» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 7, стр. 467; т. 8, стр. 431).