212

ТРЕТИЙ СЪЕЗД

 

Долгая и упорная борьба за съезд в РСДРП наконец закончилась. Третий съезд состоялся. Подробная оценка всех его работ будет возможна лишь после выхода в свет протоколов съезда. В настоящее время мы намерены лишь наметить, на основании опубликованного «Изве­щения»[a] и впечатлений участников съезда, главные вехи партийного развития, отлившегося в решения III съезда.

Три главных вопроса стояли перед партией созна­тельного пролетариата в России накануне III съезда. Во-первых, вопрос о партийном кризисе. Во-вторых, более важный вопрос о форме организации партии вообще. В-третьих, — главный вопрос о нашей тактике в переживаемый революционный момент. Рассмотрим решение этих трех вопросов, переходя от менее к более существенному.

Партийный кризис вырешился сам собой одним уже фактом созыва съезда. Основу кризиса, как известно, составляло упорное нежелание меньшинства II съезда подчиниться большинству его. Мучительность этого кризиса и затяжной характер его обусловливались промедлением в созыве III съезда, обусловливались наличностью фактического раскола партии, раскола скрытого и тайного при лицемерном соблюдении внеш­него и показного единства и при отчаянных усилиях

213

большинства ускорить прямой выход из невозможного положения. Съезд дал этот выход, поставив перед мень­шинством в упор вопрос о признании решений большинства, т. е. о фактическом восстановлении или полном формальном нарушении единства партии. Мень­шинство решило этот вопрос во втором смысле, пред­почитая раскол. Отказ Совета участвовать в съезде вопреки несомненно выраженной воле большинства пол­ноправных организаций партии, отказ всего меньшин­ства явиться на съезд были, как сказано уже в «Извеще­нии», последним шагом к расколу. Мы не будем оста­навливаться здесь на формальной законности съезда, вполне доказанной в «Извещении». Тот довод, что съезд, созванный не Советом, т. е. не по уставу партии, неза­конен, трудно даже взять всерьез после всей истории партийного конфликта. Для всякого, усвоившего себе основы всякой партийной организации вообще, ясно, что дисциплина по отношению к низшей коллегии обус­ловлена дисциплиной по отношению к высшей коллегии; дисциплина по отношению к Совету обусловлена подчи­нением Совета его доверителям, т. е. комитетам и их совокупности, партийному съезду. Кто не согласен с этой азбукой, тот неизбежно приходит к абсурдному вы­воду, что не доверенные лица ответственны перед дове­рителями и подотчетны им, а наоборот. Но, повторяем, на этом вопросе не стоит долго останавливаться не толь­ко потому, что не понять дела могут лишь не желающие понимать, а еще и потому, что с момента раскола спор о формальностях между расколовшимися частями становится особенно сухой и бесцельной схоластикой.

Меньшинство откололось теперь от партии, это — совершившийся факт. Одна часть его, вероятно, убе­дится из решений и еще более из протоколов съезда в наивности разных басен о механическом подавлении и т. п., в наличности полных гарантий прав меньшин­ства вообще в новом уставе, во вреде раскола, — и вой­дет в партию. Другая часть, может быть, будет упорст­вовать некоторое время в непризнании партийного съезда. По отношению к этой части нам остается по­желать, чтобы она как можно скорее сорганизовалась

214

внутренне в цельную организацию со своей особой тактикой и особым уставом. Чем скорее это будет, тем легче будет всем и каждому, широкой массе партийных работников, разобраться в причинах раскола и в оценке его, тем осуществимее будут практические соглашения между партией и отколовшейся организацией, смотря по нуждам работы на местах, тем скорее, наконец, наметится путь к неизбежному будущему восстановле­нию единства партии.

Перейдем теперь ко второму вопросу, к общим орга­низационным нормам партии. III съезд довольно суще­ственно переработал эти нормы, пересмотревши весь устав партии. Пересмотр этот коснулся трех главных пунктов: а) изменения § 1 устава; б) точного определе­ния прав ЦК и автономии комитетов с расширением этой последней; в) создания единого центра. Что ка­сается до пресловутого вопроса о § 1 устава, то его достаточно выяснила уже партийная литература. Непра­вильность принципиальной защиты расплывчатой фор­мулировки Мартова доказана вполне. Попытка Каут­ского защитить эту формулировку не принципиальными соображениями, а удобством с точки зрения русских конспиративных условий, не имела и не могла иметь успеха. Кто работал в России, тот прекрасно знает, что таких соображений удобства не существует. Остается теперь ждать первого опыта коллективной работы партии над осуществлением нового § 1 устава. Мы подчеркиваем, что над его осуществлением надо еще работать и много работать. Чтобы зачислить себя самого в члены партии «под контролем одной из партийных организаций», — для этого никакой работы не требуется, ибо эта формула есть звук пустой и все время была, от второго до третьего съезда, звуком пустым. Чтобы создать широкую сеть разнородных партийных органи­заций, начиная от узких и конспиративных и кончая возможно более широкими и возможно менее конспира­тивными, для этого нужна упорная, долгая, умелая организационная работа, которая и ложится теперь на наш ЦК, а еще более на наши местные комитеты. Именно комитетам придется утверждать в звании пар-

215

тийных наибольшее число организаций, придется избе­гать при этом всякой ненужной волокиты и придирчи­вости, придется пропагандировать всегда и непрестан­но среди рабочих идею необходимости создавать как можно больше самых различных рабочих организаций, входящих в нашу партию. Мы не можем здесь остана­вливаться дольше на этом интересном вопросе. Заметим лишь, что революционная эпоха делает особенно необ­ходимым резкое отграничение социал-демократии от всех и всяких демократических партий. А такое разгра­ничение немыслимо без постоянной работы над расши­рением числа партийных организаций и укреплением их связи между собою. Делу этого укрепления связи должны служить, между прочим, двухнедельные от­четы, установленные съездом. Пожелаем, чтобы эти отчеты не остались на бумаге, чтобы практики не рисо­вали себе ужасов волокиты и канцелярщины по поводу этого, чтобы они приучали себя сначала к немногому, к простому хотя бы сообщению числа членов каждой, даже самой мелкой, самой отдаленной от центра пар­тийной организации. «Лиха беда начало», говорит пословица, а там уже видно будет, какое громадное значение имеет привычка к регулярным организацион­ным сношениям.

На вопросе об одном центре мы не будем долго оста­навливаться. III съезд таким же громадным большин­ством отверг «двоецентрие», каким II съезд принял его. Причины этого легко поймет всякий, внимательно сле­дящий за историей партии. Съезды не столько творят новое, сколько закрепляют результаты уже выработан­ные. Ко времени II съезда опорой устойчивости была и считалась редакция «Искры», — ей дан был перевес. Преобладание российских товарищей над заграничными казалось еще проблематичным при том уровне развития партии. После второго съезда неустойчивой оказалась именно заграничная редакция, — партия же выросла, несомненно и значительно выросла, именно в России. Назначение редакции ЦО Центральным Комитетом партии не могло не встретить при этих условиях сочув­ствия массы партийных работников.

216

Наконец, попытки более точного разграничения прав ЦК и местных комитетов, идейной борьбы и дезорга­низаторской свары равным образом с неизбежностью вытекали из всего хода событий после II съезда. Тут перед нами последовательное и систематическое «нако­пление партийного опыта». Письмо Плеханова и Ленина к недовольным редакторам от 6 октября 1903 г.[b] — стремление разграничить элементы раздражения и раз­ногласия. Ультиматум ЦК от 25 ноября 1903 г.[1] — то же стремление в виде оформленного предложения литературной группы. Заявление представителей ЦК в Совете в конце января 1904 г.[c] — попытка призвать всю партию к отделению идейных форм борьбы от бойкота и т. п. Письмо Ленина к русским членам ЦК от 26 мая 1904г.[d] —признание необходимости формально гарантировать права меньшинства. Известная «деклара­ция 22-х» (осень 1904 г.) — то же в более отчетливой, разработанной и категорической форме. Совершенно естественно, что по этой дороге пошел и III съезд, который «окончательно рассеял, формальными реше­ниями рассеял мираж осадного положения». В чем именно состоят эти формальные решения, т. е. видоизме­нения устава партии, мы не будем повторять здесь, ибо это видно из устава и из «Извещения». Заметим только две вещи. Во-первых, позволительно надеяться, что гарантия права издавать литературу и обеспечение комитетов от «раскассирования» облегчит возвращение в партию отколовшихся национальных с.-д. организаций. Во-вторых, установление неприкосновенности личного состава комитетов заставило предусмотреть возмож­ность злоупотреблений этой неприкосновенностью, т. е. неудобство «несменяемости» абсолютно негодного ко­митета. Таким образом возник § 9 нового устава партии, устанавливающий условия распущения комитета при требовании этого ⅔ местных рабочих, входящих в пар­тийные организации. Подождем указаний опыта, чтобы решить, насколько практичным оказалось это правило.

217

Наконец, переходя к последнему и самому важному предмету работ съезда, к установлению тактики партии, мы должны заметить, что перечислять отдельные резо­люции и рассматривать подробно их содержание здесь не место. Может быть, нам придется сделать это в осо­бых статьях, посвященных главнейшим резолюциям. Здесь же необходимо обрисовать общую политическую ситуацию, в которой должен был разобраться съезд. Возможен двоякий ход и исход начавшейся русской революции. Возможно, что царское правительство су­меет еще вывернуться из тисков, в которых оно сжато, посредством ничтожных уступок, посредством какой-нибудь «шиповской» конституции[2]. Такой исход мало вероятен, но если международное положение самодер­жавия улучшится в случае, напр., удачного сравни­тельно мира, если предательство буржуазии по отно­шению к делу свободы реализуется быстро в сделке & власть имущими, если неизбежный революционный взрыв или взрывы окончатся поражением народа, — тогда этот исход наступит. Нас, социал-демократов, да и весь сознательный пролетариат, ждут тогда долгие серые будни свирепого якобы конституционного господ­ства буржуазии, как класса, всевозможного подавле­ния политической самодеятельности рабочих, медлен­ного экономического прогресса при новых условиях. Мы не падем духом, разумеется, ни при каких исходах революции, мы будем утилизировать всякое изменение условий для расширения и укрепления самостоятельной организации рабочей партии, для политического воспи­тания пролетариата к новой борьбе. С этой задачей считался, между прочим, съезд в резолюции об открытом выступлении РСДРП.

Возможен и более вероятен другой исход революции, именно та «полная победа демократии с рабочим клас­сом во главе ее», о которой говорит «Извещение»[e]. Нечего и говорить о том, что мы сделаем, что только в наших силах, для достижения этого результата, для устранения условий, допускающих первый исход.

218

И объективные исторические условия складываются благоприятно для русской революции. Бессмысленная и позорная война затягивает мертвую петлю над царским правительством и создает необыкновенно выгодный момент для революционного уничтожения военщины, для широкой пропаганды народного вооружения взамен постоянных армий, для быстрого проведения этой меры при сочувствии ей массы населения. Долгое и безраз­дельное господство самодержавия накопило невиданное, пожалуй, в истории количество революционной энергии в народе: наряду с громадным рабочим движением ши­рится и растет крестьянское восстание, сплачивается мелкобуржуазная демократия в лице преимущественно представителей свободных профессий. Ирония истории наказала самодержавие тем, что даже дружественные по отношению к нему общественные силы, вроде кле­рикализма, должны организовываться отчасти против него, ломая или раздвигая рамки полицейского бюро­кратизма. Брожение среди духовенства, стремление его к новым формам жизни, выделение клерикалов, появле­ние христианских социалистов и христианских демо­кратов, возмущение «иноверцев», сектантов и т. д.: все это играет как нельзя больше на руку революции, создавая благоприятнейшую почву для агитации за полное отделение церкви от государства. Вольные и невольные, сознательные и бессознательные союзники революции растут и множатся не по дням, а по часам. Вероятность победы народа над самодержавием усили­вается.

Эта победа возможна только при героическом напря­жении силы пролетариата. Она предъявляет к социал-демократии такие требования, каких ни разу еще и нигде не ставила история перед рабочей партией в эпоху демократического переворота. Тут перед нами не про­торенные пути медленной подготовительной работы, а величайшие, грандиозные задачи организации вос­стания, концентрации революционных сил пролета­риата, сплочения их с силами всего революционного народа, вооруженного нападения, учреждение времен­ного революционного правительства. В резолюциях,

219

которые опубликованы теперь во всеобщее сведение, III съезд пытался учесть эти новые задачи и дать по­сильные директивы организациям сознательных проле­тариев.

Россия приближается к развязке вековой борьбы всех прогрессивных народных сил против самодержавия. Никто уже не сомневается теперь в том, что самое энергичное участие в этой борьбе примет пролетариат и что именно его участие в борьбе решит исход револю­ции в России. Нам, социал-демократам, предстоит теперь оказаться достойными представителями и руко­водителями самого революционного класса, помочь ему добиться самой широкой свободы, — залога победо­носного шествия к социализму.

 

«Пролетарий» № 1,

27 (14) мая 1905 г.

 

Печатается по тексту

газеты Пролетарий»