256

РЕВОЛЮЦИОННАЯ БОРЬБА

И ЛИБЕРАЛЬНОЕ МАКЛЕРСТВО

 

Возникновение политических партий есть одна из самых интересных и характерных особенностей нашей интересной эпохи. Старый порядок, самодержавие, рушится. О том, как именно и какой именно новый порядок надо строить, начинают думать все более широ­кие слои не только так называемого «общества», т. е. буржуазии, но и «народа», т. е. рабочего класса и крестьянства. Для сознательного пролетариата эти попытки разных классов намечать программу и нала­живать организацию политической борьбы предста­вляют громадное значение. Как ни много случайного, произвольного, иногда пустозвонного, в этих попытках, исходящих по большей части от отдельных, ни перед кем не ответственных и никого за собой не ведущих «деятелей», но в общем и целом основные интересы и тенденции крупных общественных классов проявляют себя с неудержимой силой. Из кажущегося хаоса за­явлений, требований, программ вырисовывается поли­тическая физиономия нашей буржуазии и ее истинная (не показная только) политическая программа. Про­летариат все больше и больше получает материала для суждения о том, как будет действовать говорящая теперь о политическом действии русская буржуазия, — какую позицию займет она в решительной революцион­ной борьбе, к которой Россия так быстро прибли­жается[a].

257

Заграничное «Освобождение», подводящее, без вся­кой помехи цензуры, итоги бесчисленным выступлениям русских либералов, дает иногда особенно ценный мате­риал для изучения политики буржуазии. Только что напечатанная им (или перепечатанная из «Новостей»[1] от 5 апреля) «программа «Союза освобождения»» с по­учительными комментариями г. П. С. служит прекрас­ным дополнением к решениям земских съездов и к освобожденскому проекту конституции, о котором мы говорили в № 18 «Вперед»[b]. «Выработкой и вотированием этой программы, —справедливо говорит г. П. С.,— сделан крупный шаг к созданию русской конститу­ционно-демократической партии».

Несомненно, для русских либералов это крупный шаг, выделяющийся среди довольно уже продолжитель­ней эпопеи либеральных выступлений. И как же мелок этот крупный либеральный «шаг» сравнительно с тем, что нужно для создания действительной партии, срав­нительно даже с тем, что создано уже для этой цели хотя бы социал-демократией! Буржуазия располагает неизмеримо большей свободой легального выступления, чем пролетариат, неизмеримо большим количеством интеллигентных сил и денежных средств, несравненно большими удобствами для партийной организации, — и между тем перед нами все еще «партия» без официаль­ного названия, без общей, ясной и точной программы, без тактики, без партийной организации, «партия», состоящая по отзыву компетентного г. П. С. из «земской фракции» и из «Союза освобождения», т. е. из неоргани­зованного конгломерата лиц плюс организация. Может бить, впрочем, члены земской фракции являются «чле­нами партии» в том знаменитом смысле, что они, при­знавая Программу, работают «под контролем одной из партийных организаций», одной из групп «Союза осво­бождения»? Насколько не соответствует подобное пони­мание членства партии всему духу социал-демократии, настолько же удобно и целесообразно оно для либера­лов, настолько же свойственно всему их политическому

258

облику. Из такого понимания партии (выраженного не в писанном уставе, а в реальной конструкции этой «партии») вытекает, между прочим, то, что организо­ванные члены партии, т. е. члены «Союза освобождения», стоят в большинстве за однопалатную систему и тем не менее отказываются от нее в своей программе, обхо­дят вопрос полным молчанием в угоду неорганизован­ным членам партии, в угоду «земской фракции», кото­рая стоит за двухпалатную систему. Соотношение «сил», можно сказать, провиденциальное для политически активной буржуазии: организованные интеллигенты предполагают, неорганизованные дельцы, воротилы, капиталисты — располагают.

Г-н П. С., от всей души приветствующий программу «Союза освобождения», принципиально защищает при этом и неясность, неполноту, незаконченность про­граммы и организационную расплывчатость и такти­ческие умолчания, защищает соображениями «реальной политики»! Мы еще вернемся к этому бесподобному, чрезвычайно характерному для всей сущности бур­жуазного либерализма понятию; теперь же перейдем к разбору основ либеральной программы.

Официального названия у партии, как мы уже ска­зали, нет. Г-н П. С. называет ее тем же именем, которое, кажется, фигурирует и на страницах наших легальных газет либерального направления, — «конституционно-демократическая партия». И, как ни маловажен на пер­вый взгляд вопрос о названии, однако и тут уже сразу мы получаем материал для разъяснения того, почему буржуазия должна, в отличие от пролетариата, удовле­творяться политической расплывчатостью и даже «прин­ципиально» защищать ее, — именно «должна» не по субъективным только настроениям или качествам ее вождей, а в силу объективных условий существования всего класса буржуазии, как целого. Название «консти­туционно-демократическая партия» сразу напоминает известное изречение: язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли. Название «к.-д. п.» придумано для того, чтобы скрыть монархический характер партии. В самом деле, кто же не знает, что вся эта партия, и

259

в лице ее хозяйской части — земской фракции, и в лице «Союза освобождения», стоит за монархию? О респуб­лике ни те, ни другие даже не разговаривают, считая такой разговор «несерьезным», а в их проекте консти­туции монархия признается, как форма правления, прямо и определенно. Значит перед нами партия сторон­ников конституционной монархии, партия монархистов-конституционалистов. Это факт, не подлежащий ни малейшему сомнению и не устранимый никакими рассуждениями о «принципиальном» признании республики (хотя мы таких рассуждении от «конституционалистов-демократов» пока не слыхали!), ибо дело идет именно не о «принципиальном» только, а о практически-политическом признании, о признании желания завоевать н необходимости бороться.

Но в том-то и суть, что нельзя господам буржуа назвать себя теперь же своим настоящим именем. Это невозможно настолько же, насколько невозможно на­гишом выйти на улицу. Нельзя открыто сказать правды, нельзя громко aussprechen was ist (сказать то, что есть), потому что это равносильно признанию одной из самых диких и вредных политических привилегий, равно­сильно признанию своего антидемократизма. Признать же это борющаяся за политическую свободу буржуазия не может не только потому, что это уже очень срамно, конфузно и неприлично. Нет, ни перед каким неприли­чием не остановятся люди буржуазной политики, раз потребуют этого их интересы. Но сейчас их интересы требуют свободы, а свободы нельзя добыть без народа, а поддержку народа нельзя обеспечить себе, не называя себя «демократом (= сторонником самодержавия на­рода), не скрывая своего монархизма.

Таким образом, классовое положение буржуазии приводит неизбежно к внутренней неустойчивости и фальши самой постановки ее основных политических задач: борьба за свободу, за разрушение вековых при­вилегий самодержавия, несовместима с отстаиванием привилегий частной собственности, ибо эти привилегии заставляют «бережно относиться» к монархии. Реаль­ная программа монархической конституции облекается

260

поэтому в красивый воздушный наряд демократической конституции. И это подкрашивание реального содержа­ния программы заведомо лживой показной мишурой называется «реальной политикой»... Идеолог либераль­ной буржуазии с неподражаемым пренебрежением, с великолепным самодовольством говорит поэтому о «тео­ретическом самоуслаждении», которым занимаются «представители крайних партий» («Освобождение» № 69—70, стр. 308). Реальные политики буржуазии не хотят услаждать себя ни разговорами, ни даже грезами о республике, ибо они не хотят бороться за республику. Но именно поэтому они чувствуют непрео­долимую потребность услаждать народ приманкой «демократизма». Они не хотят обманывать себя насчет своей неспособности отказаться от монархии, и именно поэтому они должны обманывать народ умолчанием о своем монархизме.

Название партии, как видите, вовсе не такая случай­ная и не такая маловажная вещь, как можно бы поду­мать с первого взгляда. Иногда самая уже крикливость, манерность названия выдает глубокий внутренний порок всей программы и всей тактики партии. Чем интимнее чувствует идеолог крупной буржуазии свою предан­ность монархии, тем громче клянется он и божится, уверяя всех в своем демократизме. Чем больше идеолог мелкой буржуазии отражает ее неустойчивость, ее неспособность к выдержанной и неуклонной борьбе за демократическую революцию и за социализм, тем с большим жаром ораторствует он о партии «социали­стов-революционеров», о которой верно было сказано, что ее социализм вовсе не революционен, а ее револю­ционность вовсе не связана с социализмом. Остается только, чтобы сторонники самодержавия назвали себя (как они уже и пробовали не раз) «народной партией», и мы будем иметь полную картину того, как классовые интересы преображаются в политических вывесках.

Вывеска либеральной буржуазии (или программа «Союза освобождения») начинается, как и подобает вы­веске, с эффектного вступления: ««Союз освобождения» находит, что тяжелый и внешний и внутренний кризис,

261

переживаемый Россией, в настоящее время настолько обострился, что народ должен взять разрешение этого кризиса в свои руки, вместе с другими общественными группами, выступившими против существующего ре­жима».

Итак, да перейдет власть в руки народа, да здравствует самодержавие народа на место самодержавия царя. Не так ли, господа? Не этого ли требует демократизм?

Нет, это теоретическое самоуслаждение и непонима­ние реальной политики. Теперь вся власть в руках самодержавной монархии. Против нее стоит народ, т. е. пролетариат и крестьянство, которые уже начали борьбу, ведут ее отчаянно и пожалуй… пожалуй увлекутся этой борьбой до полного свержения врага. Но рядом с «народом» стоят также «другие общественные группы», т. е. «общество», т. е. буржуазия, землевладельцы, капи­талисты, профессиональная интеллигенция. Вот и надо поделить власть на три равные части. Одну треть оста­вить монархии, другую дать буржуазии (верхняя па­лата, основанная на непрямом и, по возможности, на неравном фактически, не на всеобщем избирательном праве), остальную треть — народу (нижняя палата на базе всеобщего и т. д. избирательного права). Это будет «справедливой» дележкой, при которой обеспечена твер­дая охрана частной собственности и возможность обра­тить организованную силу монархии (войско, бюрокра­тию, полицию) против народа, ежели он «увлечется» -каким-нибудь «неразумным» требованием из числа тех, что 'выдвигают «представители крайних партий из одно­го только теоретического самоуслаждения». Эта спра­ведливая дележка, сводящая революционный народ к безвредному меньшинству, к одной трети, есть «коренное преобразование на началах демократизма», а от­нюдь не на началах монархизма и не на началах буржу­азных привилегий.

Как осуществить эту дележку? Посредством чест­ного маклерства. Это давно уже пророчески указал г. П. Струве, еще в предисловии к записке Витте, отме­тив, что умеренные партии всегда выигрывают от обост­рения борьбы между крайними партиями. Борьба между

262

самодержавием и революционным народом обостряется. Надо лавировать между тем и другим, опираться на революционный народ (подманивая его «демократиз­мом») против самодержавия, опираться на монархию против «крайностей» революционного народа. При искусном лавировании непременно получится нечто вроде вышеуказанной дележки, причем за буржуазией-то ее по меньшей мере «треть» обеспечена во всяком случае и безусловно, а распределение долей между народом и самодержавием зависит от исхода их решительной борьбы. На кого надо преимущественно опираться, это зависит от момента — такова суть торгашеской, то бишь «реальной» политики.

В данный момент еще вся власть в руках самодержа­вия. Поэтому надо говорить, что власть должен взять в свои руки народ. Поэтому надо называться демокра­том. Поэтому надо выдвигать требование «немедленного созыва учредительного собрания на началах всеобщего и т. д. избирательного права для выработки русской конституции». Теперь народ не вооружен, раздроблен, не организован, бессилен против самодержавной мо­нархии. Всенародное учред. собрание объединит его и явится крупной силой, которая будет противостоять силе царя. Вот тогда-то, когда будут стоять друг против друга власть царя и сплоченная сила. революционного народа, тогда и наступит настоящий праздник для буржуазии, тогда только и можно будет с вернейшей надеждой на успех «согласовать» эти две силы и обеспе­чить наивыгоднейший результат для имущих классов.

Таков расчет реальных политиков либерализма. Расчет неглупый. В этот расчет вполне сознательно вводится сохранение монархии и допущение всенарод­ного учредительного собрания лишь наряду с монар­хией. Свержения существующей власти, замены монар­хии республикой буржуазия не хочет. Поэтому буржуа­зия российская (по образцу германской буржуазии 1848 года) стоит за «соглашение» народа и престола. Для успеха этой политики соглашения необходимо, чтобы ни та, ни другая из борющихся сторон, ни народ, ни престол, не могли одержать полной победы, чтобы

263

они уравновесили друг друга. Тогда и только тогда буржуазия сможет соединиться с монархией и предпи­сать народу подчинение, заставить народ удовлетво­риться одной «третью»... или может быть одной сотой долей власти. Всенародное учредительное собрание бу­дет обладать как раз достаточной силой, чтобы заста­вить царя дать конституцию, но оно не будет и не должно (с, точки зрения интересов буржуазии) обладать большей силой. Оно должно лишь уравновешивать монархию, но не свергать ее, оно должно оставить материальные орудия власти (войско и проч.) в руках монархии.

Освобождении смеются над шиповцами, которые хотят царю дать силу власти, народу силу мнения. Но не стоят ли в сущности на позиции шиповцев и сами освобожденцы? Ведь они тоже не хотят дать народу всей власти, ведь они сами стоят за соглашение власти царя с мнением народа!

Мы видим, следовательно, что интересы буржуазии, как класса, совершенно естественно и неизбежно при­водят в данный революционный момент к тому, чтобы выставить лозунг всенародного учредительного собра­ния и отнюдь не выставлять лозунга временного револю­ционного правительства. Первый лозунг есть лозунг или стал лозунгом политики соглашения, торгашества в маклерства. Второй — лозунг революционной борьбы. Первый — лозунг монархической буржуазии, второй — лозунг революционного народа. Первый лозунг обеспе­чивает всего более возможность сохранить монархию, несмотря на революционный натиск народа. Второй — выдвигает прямой путь к республике. Первый оставляет за царем власть, лишь ограничивая ее мнением народа. Второй есть единственный лозунг, последовательно и безоговорочно ведущий к самодержавию народа в пол­ком смысле этого слова.

Только это коренное различие в постановке полити­ческих задач либеральной буржуазией и революцион­ный пролетариатом объясняет нам, кроме отмеченных, целый ряд второстепенных черт «освобожденской» про­граммы. Только с точки зрения этого различия можно понять, напр., необходимость оговорки освобожденцев,

264

что решения их Союза «могут считаться обязательны­ми лишь постольку, поскольку политические условия остаются неизменными», что допускается «временный и условный элемент» в программе. Эта оговорка (подроб­но и особенно «вкусно» развиваемая в комментариях г. П. С.) безусловно необходима для партии «соглаше­ния» народа с царизмом. Эта оговорка дает понять яснее ясного, что во имя торгашеской («реальной») политики члены «Союза освобождения» откажутся от очень и очень многих из своих демократических требо­ваний. Их программа — не выражение их непреклон­ных убеждений (таковые не свойственны буржуазии), не указание того, за что обязательно бороться. Нет, их программа — простое запрашивание, заранее счи­тающееся с неизбежной «скидкой с цены», смотря по «твердости» той или другой воюющей стороны. Консти­туционно-демократическая» (читай: конституционно-монархическая) буржуазия сторгуется с царизмом на более дешевой цене, чем ее теперешняя программа, — это не подлежит сомнению, и сознательный пролетариат не должен делать себе на этот счет никаких иллюзий. Отсюда — вражда г. П. С. к разделению программы-минимум и программы-максимум, к «твердым программ­ным решениям вообще». Отсюда уверения г. П. С., что программы «Союза освобождения» (изложенной умы­шленно не в виде точной формулировки определенных требований, а в виде литературного, приблизительного, описания их) «более чем достаточно для партии, зада­ющейся целями реальной политики». Отсюда — умол­чание в программе «демократов»-монархистов о воору­жении народа, уклонение от решительной формулировки требования отделения церкви от государства, настаи­вание на неосуществимости отмены косвенных налогов, замена политического самоопределения угнетенных на­родностей культурным их самоопределением. Отсюда наивно-откровенное признание связи между демокра­тизмом и интересами капитала, признание необходи­мости вместо «покровительства отдельным предприя­тиям и предпринимателям усиленного покровительства развитию производительных сил народа», содействия

265

«расцвету промышленности» и т. д. Отсюда сведение аг­рарной реформы к чисто бюрократическому «наделению» крестьян землей при обязательной гарантии «вознагра­ждения» помещикам за имеющие отойти к крестьянам земли, — т. е., другими словами, решительное отстаи­вание неприкосновенности кабальной и крепостнической «собственности». Все это, повторяем, естественный и неизбежный результат самого положения буржуазии, как класса, в современном обществе. Все это — подтвер­ждение коренного отличия пролетарской политики революционной борьбы от буржуазной политики либе­рального маклерства.

 

«Пролетарий» № 3,

9 июня (27 мая) 1905 г.

 

Печатается по тексту

газеты «Пролетарий»,

сверенному с рукописью